В тот день я перезнакомилась с третью населения Зоопарка. Остальные две трети были слишком опасны для общения с подростком, хотя сейчас, в свои семнадцать, я уже имею доступ в каждый угол и в каждый вольер Вольдовой обители.

Животные знают меня, я знаю их — наша идиллия нерушима. Конечно, не все существа одаривают меня своей любовью, но и агрессии в мою сторону никто не проявляет. Именно это спокойствие, с которым изучают меня некоторые жуткие твари, заставляет Вольда буквально пищать от восторга. 

— Веточка! — позвали меня, когда я уже вошла в Зоопарк. — Не опоздала, молодец. А я вот как раз занятие провёл. Советую начать работу с тринадцатого и седьмого вольеров, животные в стрессе после общения с адептами. 

— Серьёзно? И какой же курс ты знакомил с дьяками? — в тринадцатом вольере проживали очень злобные и ядовитые… ежи. Ну, эти твари были на них похожи — игольчатые комочки, только вот лапки у них были словно человечьи ручки, а иглы выпрыскивали кислотный яд, разъедающий почти все виды материи. К счастью, человеческая кожа имела сопротивление к этой кислоте, но, непокрытая защитой, она становилась лёгкой добычей для острых дьяковых клыков. 

— Первый, конечно. Надо же сразу дать им понять, что внешность существ обманчива. И вообще, Веточка, уже конец второго семестра, не надо смотреть на меня с таким осуждением — дьячки вполне подходящий демонстрационный материал. 

«Веточка». Вольд впервые назвал меня так после происшествия с плющом. Он поначалу очень долго ржал над всей ситуацией — лучшие маги изгоняли эту напасть месяцами, а недомагичка стихийным выбросом всё порушила — а потом отметил, что конкретно меня ветки плюща не трогают. Так он и пришёл к выводу, что плющ меня за свою принял, а после и имя приплёл: Свитлана, Света, Вета, Ветка, Веточка. 

Прицепилось. Теперь уже не только Вольд меня так называл. Правда, остальные старались не использовать в общении со мной прозвища — «это размягчает дух», но я нередко слышала, что магистры обсуждают «веточку»,  не подозревая: Академия снова пропустила меня в волшебный коридор и я спокойно подсматриваю за происходящим в деканате. 

В восьмом вольере было всё спокойно — самые обыкновенные игуаны (за исключением того, что под языками у них прятались огнеформирующие железы) лениво грелись под искусственным солнцем и моё вторжение проигнорировали. Я настроила все нужные плетения для очистки вольера и назначила время подачи корма. Показалось, рептилии глянули на меня с осуждением — после «работы» в качестве пособий они заслуживали лакомств, но я прекрасно знала, что эти существа с ума сходят от вкусняшек. В прошлом месте их обитания, сто третьем вольере, до сих пор воняет гарью — ребятки пожгли не только физические ограды, но и напрочь снесли защитные плетения. 

А вот у дьяков была дискотека. Ежи скакали из стороны в сторону, отталкивались от защитного купола, словно резиновые мячики, и повизгивали. 

— М-да, — я поцокала языком. 

Сейчас твари не брызгали ядом, и всё же входить к ним было опасно. Но и усыплять одним из имеющихся в местном арсенале заклинаний (а тут их было уйму, большую часть из них плели адепты на практических занятиях) не хотелось. Кто знает, что чувствуют эти создания, вдыхая сонный газ? Да и вообще, вдруг кто из адептов напортачил, и результатом заклинания будет не сон, а смерть?

Пришлось немного пошипеть, дожидаясь внимания дьяков. Шипящие звуки успокаивают почти всех зверей — тихие и шелестящие, они привлекают к себе больше внимания, чем крики.