— Прани, — снова сказал он. — Сколько вы хотите за то, чтобы выйти замуж в клан Саинкаеу?

3. Глава 3 Торг

Если бы я не успела проглотить подливку, я бы подавилась ею. Но я успела, и потому подавилась воздухом. И это было очень кстати, потому что, пока я кашляла, первый порыв заорать что-нибудь вроде «да будь прокляты эти Саинкаеу» или «убирайся откуда пришёл, прихвостень сволочей» — прошёл, и я успела сообразить, что мне открылась отличная возможность не просто попасть на Оплетённую гору, но даже успеть осмотреться и спланировать месть так, чтобы нанести наибольший ущерб.

— К-как? — выдавила я, едва отдышавшись и подавив вспыхнувшие узоры.

— Прани, — молодой богач продолжал смотреть на меня так, будто не видал в жизни ничего прекраснее, даже пока я перхала и отплёвывалась, — умоляю, прокатитесь со мной до моего дома, я всё объясню! Это не такие вещи, которые стоит обсуждать посреди улицы.

Я вынуждена была согласиться — разговоры о браке в моём представлении вообще были делом исключительно ритуальным, да и будущая невеста на них обычно не присутствовала. Уж точно не без посредника в виде отца или брата. Однако у меня при себе не было никакого родича, который мог бы представлять мою сторону, да и вопросы приданого, выкупа и щедрости свадебного пира волновали меня мало. Хотя, наверное, не стоило соглашаться вообще на что угодно, так и заподозрить могут.

Я встала с земли, наскоро отряхнулась и молча залезла в повозку. Там было не то чтобы много места: два диванчика шириной в толстого человека напротив друг друга. Толстого, но коротконогого. Хозяин повозки сложения был обычного, а роста нормального для человека, который в детстве сытно и разнообразно ел, я же выросла дылдой безо всяких разумных причин. Поэтому, чтобы нам как-то уместить ноги между диванчиками, мне пришлось втиснуть одно колено между его, а ему — между моих. Я-то выросла в семье с пятью братьями и тремя сёстрами и ещё кучей двоюродных, и все мы жили друг у друга на голове, так что меня ничего не смутило. А вот кананич, похоже, не привык общаться с барышнями настолько близко. Узоры на его светлой коже вспыхнули тёплым розовым, да так, что даже сквозь одежду просвечивали. Если он склонен к таким ярким эмоциям, неудивительно, что он носит кожаный нэр, прикрывающий тело от плеч до колен. Если бы не он, я бы сейчас получила полное представление о форме и размерах всего, что под ним.

— Вы, может, прикрутите фонарик? — заметила я. — Дело к вечеру, мошкара налетит.

Молодой человек вспыхнул ещё ярче, но всё же совладал с собой и поумерил свечение до едва заметного. Несмотря на очевидно высокое происхождение, узорчики на нём были самые простецкие — спиральки на щеках, треугольнички под глазами. Такие отдельные, несвязанные друг с другом узоры выдавали человека, ни дня не тренировавшего свою махару. Ну что ж, ему, наверное, и незачем, хотя многие обыватели, особенно из семей побогаче, занимались хоть какими-то духовными практиками. Не для того, чтобы с демонами сражаться, конечно, а просто чтобы примирить свой внешний и внутренний мир, но это требовало определённой дисциплины.

— Простите, прани...? — произнёс он и замолчал, сообразив, что не знает моего имени.

— Вы и сами не представились, — напомнила я.

— Ах, простите ради всего святого! Я Джароэнча́й Нира́н, сын канана Саваа́та.

Саваата. Не Чаата. Как интересно. То-то и форма у его людей зелёная, а не красная, как у стражей обоза. Мне сразу же захотелось спросить, что он делает в чужом городе, но я подумала, что, наверное, кананы вели какие-то дела друг с другом, а взрослый сын должен неплохо справляться с ролью посла. Но какое он тогда имеет отношение к Саинкаеу?..