Спустя пару минут мы вместе с нотариусом усаживаемся за стол. Ее помощница приносит подготовленные для ознакомления бумаги.

— Я проверила изложенные в соглашении условия — закону они не противоречат, — произносит Ирина Федоровна ровным, лишенным намека на личное отношение к ситуации тоном, — Но, как я поняла со слов Марка Анатольевича, над условиями соглашения работали привлеченные им в одностороннем порядке юристы…

— Да, все так. — Я коротко киваю. К щекам приливает кровь: мне неловко оттого, сколь явно пренебрежение Марка.

К счастью, нотариус не демонстрирует ни неодобрения, ни сочувствия. Ее профессиональная сосредоточенность действует на меня успокаивающим образом.

— В таком случае вам, Альбина Владимировна, нужно ознакомиться с содержанием сделки сейчас. Если условия не вызовут у вас возражений, я заверю ваше с Марком Анатольевичем соглашение. Вам удобнее ознакомиться самостоятельно или…

— Самостоятельно, — перебиваю я, не выдержав затягивающегося потока канцеляризмов, и затем спешу сгладить ничем не обоснованную грубость вежливой благодарностью: — Спасибо, Ирина Федоровна, мне будет проще прочитать текст самой и потом задать вопросы, если они появятся.

— Конечно. — Ирина Федоровна легко поднимается из-за стола и, на миг бросив на Марка ищущий согласия взгляд, удаляется из кабинета.

Я с облегчением выдыхаю. Обсуждать в присутствии постороннего человека наш с Марком развод было бы просто неловко. Вряд ли мы так и не скажем друг другу ни слова — и в таком случае лучше мы поговорим наедине.

— Все еще думаешь, как бы урвать побольше? — Раздается вдруг холодный голос.

11. 5.2

Я вздрагиваю и медленно поднимаю взгляд от разложенных на столе документов к сидящему напротив Марку.

— Серьезно? — Его реплика абсурдна, и реагировать на нее иным образом просто не получается. — Ты правда думаешь, я мечтаю тебя обобрать? Или что? Что вообще в твоей голове?! Это ты устроил все… это. Ты!

Марк наблюдает за мной холодным, лишенным настоящего интереса взглядом. Тонкие губы — те самые, что я всегда находила до мурашек манящими, — кривятся от недовольства или презрения. Обычно гладкие щеки сегодня покрыты темной щетиной, как будто в последние несколько дней Марк не находил времени для бритья. Он вообще, замечаю я в эту минуту, в гневе осмелившись наконец его рассмотреть, кажется неожиданно уставшим.

Хотелось бы верить, что причина тому — наше расставание, но я уже примирилась с правдой: на меня Марку точно плевать.

— Кто ж тебя знает, — говорит он с насмешкой, однако без настоящего запала, словно и отвечает только потому, что надо. Словно одно мое присутствие ему в тягость. — Такие, как ты…

— Такие, как я? Это какие? — уточняю я вызывающим тоном; глаза жгут слезы. — Какие, Марк? — повторяю я, когда его упорное молчание продолжается. — Зачем же ты на мне женился тогда?

Раздраженно фыркнув, Марк садится в кресле ровнее и дерганым кивком головы указывает на бумаги, о существовании которых я успела забыть.

— Изучай контракт. И быстрее. Если не хочешь разводиться через суд и остаться без гроша.

Вдох застревает у меня в горле. В мрачных, сузившихся глазах, в интонациях голоса, даже в застывшей каменным изваянием фигуре Марка столько ненависти, что не почувствовать ее, будучи живым человеком, просто невозможно.

Его ужасные, ядовитые эмоции рвут мои нервы. Выкручивающая жилы душевная боль ощущается как физическая; мне хочется закричать — только бы снизить ее интенсивность. Бессознательным движением я опускаю руки со стола на колени и впиваюсь острыми кончиками ногтей в кожу предплечий под шифоновыми рукавами платья. В голове проясняется.