В период энтузиазма по поводу мирного процесса 1990-х годов израильская молодежь познакомилась с идеями палестинского национального движения, отвергающего исключительное право евреев на Землю Израиля. На самом деле уже начиная с конца 70-х годов – за несколько лет до появления новых историков – в ряде опубликованных в Израиле трудов стал признаваться факт изгнания палестинцев в 1947–1949 годах[59]. Сегодня почти половина израильтян неарабского происхождения считает, что сионисты проводили политику террора в отношении палестинских арабов и устраивали этнические чистки с целью создания сионистского государства[60].

Однако признание это может оказаться недолговечным. Коллективная память сионистов по-прежнему оперирует категориями добра и зла («мы – хорошие, а палестинцы, арабы и мусульмане – плохие») и идеалами доблести, воинской славы и геройства[61] – качеств, которые, по их мнению, еврейский народ растерял в Изгнании. Приверженцы традиции[62] же, напротив, учат, что именно эти качества, являясь проявлением гордыни и непримиримости, и привели к Изгнанию. Эти несовместимые точки зрения определяют, какие уроки каждый из двух лагерей извлекает из истории:

«Сегодня еврейство живет двойной жизнью. В результате эмансипации в диаспоре и национального самоопределения в Израиле евреи полностью вернулись в русло истории, но их представления о том, как они там оказались и каково их место, имеют больше общего не с реальностью, а с мифами. Миф и память определяют действия. Есть жизнеутверждающие мифы, которые, применительно к нашей эпохе, заслуживают переосмысления. Есть и такие, которые уводят нас в сторону, и их следует преобразить. Прочие опасны, и их нужно разоблачить»[63].

Новое прочтение истории, в рамках которого были развенчаны привычные мифы о становлении Израиля, сопровождается обвинениями новых историков в самоненависти и создании угрозы коллективного самоубийства. Романтический светский национализм, присущий сионизму в первые десятилетия существования идеологии и подчеркивавший связь евреев с Землей Израилевой, ныне угас. Между тем усилилось движение национал-иудаизма, члены которого стараются укоренить сионизм в еврейской духовной преемственности. Именно они активно заселяют занятые в 1967 году территории, несмотря на то что большинство евреев Израиля не разделяют ни религиозных взглядов этого движения, ни его политического мировоззрения. Идеологию этого движения поддерживают в основном выпускники школ в системе национал-иудаизма и часть новых иммигрантов. Пытаясь «нормализовать» евреев, националисты вынуждены бросить вызов еврейской исторической преемственности с ее понятиями вознаграждения и наказания, Изгнания и Избавления.

Начиная с XIX века светское мировоззрение еврея приобретает социокультурный оттенок: в нем отвергается иудейство, но присутствует стремление сохранить принадлежность к языку (идишу) и культуре. Его носители склонялись к разным политическим течениям, часто социалистического или националистического толка[64]. Светское самосознание еврея, лишенное традиционного понимания еврейства, является сегодня краеугольным камнем сионизма. Термины «светский» и «секулярный» не вполне соответствуют израильскому понятию «хилони» – так с XIX века называли евреев, полностью отказавшихся от соблюдения иудейских заповедей. В Израиле этот термин приобрел более воинственное звучание и в настоящее время означает скорее «антииудейский» или даже «антисемитский».

Концепция, в рамках которой утверждается общее происхождение всех евреев мира – в частности, их родство с библейскими иудеями, – продолжает вызывать споры