Эрика качает головой: ее бокал, в который Джайлс подлил вина более получаса назад, почти полон.

Он сдвигает очки на лоб, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Все в порядке?

Она быстро кивает, тянется за бокалом.

– Да, все отлично; просто чувствовала себя немного не в своей тарелке, вот и все.

Он садится рядом с ней:

– Мы не обязаны сегодня никуда идти, если тебе не хочется. Но в прошлый раз, когда мы были здесь, ты сказала…

– Нет, – перебивает Эрика. – Я хочу пойти. Пожалуйста, перестань суетиться.

Она отводит взгляд, смотрит на воду, на чаек, на качающиеся лодки. На что угодно, лишь бы не видеть боль и недоумение в его глазах.

Адам Фаули

7 июля 2018 года

15:17

Хилари Рейнольдс – не первое должностное лицо, с которым мне приходится сталкиваться по работе. Директора, ректоры, начальники… подчиненные им учреждения могут различаться, но они все приобрели идеальный лоск; ту самоуверенность, которая приходит с обедами за отдельным столом в студенческой столовой, с полностью укомплектованным штатом обслуги и с огромными возможностями поступать по-своему. Рейнольдс ничем не отличается; во всяком случае, на первый взгляд. Мне хватает мгновения, чтобы понять, как много тревоги скопилось в этом помещении. И кто ее излучает.

Он в дальнем углу, привалился к оконной скамье. Ему, вероятно, двадцать два – двадцать три года; бледная кожа, рыжеватые волосы, обесцвеченные на концах. На одном предплечье темная татуировка: что-то остроконечное и зловещее, как венецианская маска. Он выше меня и шире в плечах. У него фигура спортсмена; я бы сказал, что он играет в регби, если б меня спросили.

– Инспектор Фаули, – говорил Рейнольдс, легонько кашляя. – Я благодарен, что вы смогли присоединиться к нам. Это Калеб Морган. Он с математического факультета, работает над алгеброй линейно сжатых объектов для крупномасштабного машинного обучения.

Снисходительно и неинформативно; я вынужден отдать должное Рейнольдсу – что касается несущественной информации, у него это получилось мастерски.

Вероятно, Куинн чувствует мое раздражение, потому что быстро вступает в разговор:

– Поступило заявление о сексуальном насилии, босс.

Я удивленно смотрю на него. В какие игры он играет, черт побери? Это работа полиции сто один[13] – сначала собираются факты, и только потом начинается общение с преступником. Я имею в виду, все факты.

– Что тут происходит? Тебе не кажется, что следует сначала поговорить с жертвой?

Куинн краснеет:

– Кажется, он и есть жертва.

Я поворачиваюсь и смотрю на Моргана. Взгляд его бледно-голубых глаз прикован к моему лицу, и я чувствую, как тоже краснею. Приглядевшись, вижу багрово-красную отметину на его шее. И пусть это идет вразрез со всеми вызубренными правилами, со всем, что нам вдалбливают в последнее время, но я не могу не думать… этот парень ростом шесть футов и два дюйма, с мощной конституцией защитника наверняка мог бы и защитить себя…

– Итак, – говорит Рейнольдс, глядя сначала на Куинна, потом на меня, – теперь, когда мы все выяснили, вы, я полагаю, захотите побеседовать с профессором Фишер?

Эв бросает на меня быстрый взгляд:

– Профессор Фишер – руководитель мистера Моргана…

Рейнольдс обрывает ее.

– Я бы, конечно, предпочел, чтобы вы проводили беседу вне территории колледжа, особенно если учесть, что инцидент имел место не здесь. Профессор Фишер проживает по адресу Монмут-хаус, Сент-Люк-стрит, – говорит он, откидываясь на спинку кресла. – Сегодня суббота, так что вы наверняка застанете ее дома.

Ее?

Обидчик Моргана – женщина?