Вытаскивая из кабины стол, я слышал, как Расти кричал в трубку, вызывая полицию.

Рима сидела на полу. Из рукава вытекала кровь, образуя лужу. Лицо побелело, большие глаза неотрывно смотрели на меня. Зрелище, по-видимому, было ужасным: ногти маньяка оставили на моем лице четыре глубокие царапины, которые кровоточили так же сильно, как рана Римы.

– Здорово он вас? – спросил я, присаживаясь на корточки.

Она покачала головой:

– Со мной все в порядке.

К моему удивлению, голос ее был совершенно спокоен. Ужас, обезобразивший лицо, тоже исчез бесследно. Затем взгляд ее скользнул мимо меня, на лежащего без сознания преследователя. Она смотрела на него как на отвратительного волосатого паука, неожиданно появившегося на постели.

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Он не скоро придет в себя. Вы можете стоять?

– У вас кровь течет…

– И не надо обо мне беспокоиться.

Я протянул ей руку. Ее рука была ледяной, она с трудом поднялась на ноги и прижалась ко мне.

В это время дверь распахнулась, и в бар с шумом влетели двое полицейских.

Увидев окровавленного меня и рядом Риму, рукав свитера которой тоже был пропитан кровью, один из них выхватил дубинку и направился ко мне.

– Эй! Парень, который вам нужен, вон там, – сказал я.

Полицейский, собравшийся было размозжить мне голову, приостановился, взглянул через плечо на распростертое на полу тело, затем вновь уставился на меня.

– Спокойно, спокойно, – сказал другой полицейский. – Не спеши, Том. Давай-ка сначала разберемся!

Неожиданно Рима, издав слабый звук, потеряла сознание. Я едва успел ее поддержать, чтобы она не рухнула на пол. Мне пришлось наклониться, поддерживая ее голову. Но и сам я чувствовал себя не лучше.

– Можете вы что-нибудь сделать? – заорал я на полицейских. – Она же истекает кровью!

Тот, который был поспокойнее, подошел к Риме. Вынув из кармана нож, он разрезал рукав ее свитера, осмотрел глубокую и длинную рану. Затем вытащил пакет первой помощи, и менее чем через минуту рана была туго забинтована, и кровотечение прекратилось. За это время Расти успел объяснить другому, что здесь произошло. Тот, выслушав, подошел к лежащему и тронул его ногой.

– Смотри, осторожно! – предупредил я, все еще поддерживая Риму. – Он, кажется, воткнул марафет1 и кумарный2.

Полицейский ухмыльнулся.

– Да? Думаешь, я не знаю, как обращаться с наркотой3?

Тем временем кумарный очнулся. Мгновенно вскочил на ноги, схватил графин с водой со стойки и, прежде чем полицейский успел увернуться, со всей силой опустил графин ему на голову. С грохотом взорвавшейся бомбы во все стороны полетели осколки, а полицейский как подкошенный упал на колени.

Кумарный обернулся. Его совиные глаза отыскали Риму, приходящую в себя. Держа горлышко разбитого графина, как пику он пошел на нее. Я порядком струхнул. Согнувшись и поддерживая ее, я был беспомощен. Если бы не тот, спокойный полицейский, и я и она наверняка были бы изуродованы. Он пропустил кумарного мимо себя, а затем сильно ударил его по голове своей дубинкой. Тот сразу как-то нырнул вперед, упал и откатился в сторону. Страшное оружие – горлышко разбитого графина – выпало из его руки. Полицейский быстро наклонился над ним и ловко защелкнул наручники. Другой, охая, ругаясь и держась обеими руками за голову, медленно поднялся и прислонился к стойке.

«Спокойный» сказал Расти, чтобы он вызвал «неотложную помощь».

Я помог Риме подняться и усадил на стул подальше от кумарного.

Она дрожала, потрясенная и еще не опомнившаяся от всего происшедшего. Я стоял рядом, одной рукой поддерживая ее, другой – прижимая платок к ранам на лице. Минут через пять прибыли одновременно «неотложная помощь» и полицейская машина. Несколько санитаров стремительно вошли в бар, пристегнули кумарного к носилкам и унесли. Вскоре один из них вернулся и занялся моим лицом. В это время следователь, громадный и краснорожий, представившийся «сержантом Хаммондом», расспрашивал Расти. Кончив допрос, он подошел к Риме. Она сидела, поддерживая раненую руку и уставившись в пол.