Пшеницы также выращивалось немного. Хлеб, топлёное масло – получить всё это из хозяйственного блока можно было только по праздникам. Хотя в столовых всё было доступно почти каждую неделю.

Мама заботливо намазывала маслом кусочек хлеба для Володьки; из комнаты на кухню пришел отец. Сегодня он был в домашнем. Генерал Николаев с теплотой посмотрел на сына, затем крепко обнял его:

– Ну что, сынок, вернулся…

Максим сел на табурет рядом с сыном, и Ольга тут же поставила ему полную тарелку супа. Он разломил на четыре части кусок хлеба и одну четвертинку бросил в тарелку, притопив ложкой.

Тем временем Володька принялся за еду.

– Голодный, – понимающе кивнул отец, – в казармах особо не поешь: крем-супы да сухпаи…

Владимир пробурчал что-то неразборчивое.

– Кушай, сынок, – заботливо проговорила Ольга. Она уже уселась за стол, но себе наливать суп не стала.

– Ты к нам ненадолго? – скорее констатировал, чем спросил Максим. – А потом сопровождать эту погань бледную на симпозиум на Соколиной Горе?.. Молчи-молчи, ешь! – прервал Максим объяснения Володьки, – Мне Клён уже всё рассказал. Он ведь этого Ивлева специально туда посылает, тот давно ищет внешних сношений… У Флюгера всё на лице написано, пусть лучше предаст он, чем кто-нибудь другой. Все думают, что Клён не видит, что происходит, а он видит и пока наблюдает.

– Фархатовы? – спросил Володька.

– Да, – подтвердил Максим, – выслуживаются, хотят выяснить, что мы имеем относительно полётов. Вспомнили про наши старые наработки, а тут ещё этот полёт аэропортовской общины – все всполошились. Вакцины захотелось. Да только не так прост был Вильман, чтобы поднести вакцину на блюдечке с известной каёмочкой, – за всё надо платить.

– Сейчас полетит обнюхиваться? – предположил Володька.

– Да, именно что обнюхиваться, будет нюхать Рамилю Вагизовичу всё то, что люди обычно не нюхают, – скривился Максим. – Эллинга у них нет, поэтому Гаргар высадит вас с Ивлевым у их бункера, полетит домой и вернётся на следующий день к вечеру. Поэтому у Евгения Ивановича будет время и чтобы обнюхать всё, и чтобы соглашение продлить. Зурабыч уже заждался.

Володька помнил о том, что Зураб Шалвович Усупашвили, которого многие называли дядя Зураб или Зурабыч, неплохо наживался на перепродаже уникальных крылатских КБЗ[4], на вторичном рынке они стоили очень дорого и считались снаряжением экстра-класса.

– Иди, сынок, отдохни, – напутствовал его Максим, когда Володька аккуратно вымакал хлебом тарелку.

Володька пошел в свою комнату. Не было смысла расстилать кровать, поэтому он аккуратно снял с себя одежду и повесил её в шкаф, оставшись в длинной рубахе и трусах. В таком виде он улёгся на кровать и достал из тумбочки книгу: Ионов Петр Павлович, «Дирижабли и их военное применение» 1933 года издания. Её нашла Инга в одном из корпусов ЦКБ. Ох и намучился дядя Ахмад, пытаясь передать этот подарок в бункер, да так, чтобы книгу не приходилось читать одетым в КБЗ, листая страницы пальцами в перчатках и в изолированном помещении. В конце концов решено было сфотографировать книгу (у Мины имелось несколько механических фотоаппаратов), отсканировать проявленные снимки и передать в бункер по кабелю. Книга пополнила базы данных «Ломоносова», а для Володьки была распечатана и прошита пачка листов.

Володька любил книги, порой он целыми днями пропадал в библиотеке Константина Фёдоровича, а затем они обсуждали прочитанное. На большинстве книг имелись подклеенные странички, на которых аккуратным твёрдым почерком Васина были написаны выводы и некоторые дополнения.