Чтобы его не подвести, я должна продолжать наш общий путь. Он говорил о Вестоне как о каком-то Священном Граале. Он верил в него – верил, что там оба мы будем счастливы. А раз он верил, то и я должна. Пойду дальше, уцеплюсь за надежду, что там мы еще встретимся. Он уж как-нибудь поймет, где я, и мы там обязательно встретимся. Как это произойдет, я не имела понятия, а вот когда, знала точно: раньше пятнадцатого числа; мы увидимся перед тем, как все будет кончено.

Я дождалась, когда стихли все звуки, кроме гула дорожного движения, – никаких шагов, никаких низких голосов, никаких вертолетов или собачьего лая. Усталость и отчаяние отступили, мне опять не сиделось на месте. Я уже не могла дождаться того момента, когда вылезу из кустов, пыталась вообразить, каково это будет – выползти в пустой темный парк. Одна часть моего существа кричала – поскорее, другая – тряслась от страха.

Я поползла вперед на четвереньках, осторожно раздвигая листья лбом, стараясь не думать про то, что на эти кусты многие годы писали все здешние собаки. Темень стояла почти непроглядная; горка и качели на детской площадке казались какими-то призраками на краю лужайки. Никого, но я все же помедлила немного. Грустно было покидать наше убежище – последнее место, где мы еще были рядом. Мне это кажется или его едкий запах еще остался на листьях?

– Пока, Жучила, – проговорила я, не раскрывая губ. – Увидимся в Вестоне.

Я как можно быстрее зашагала по дорожке к центру города. Вглядывалась в темноту перед собой, не таится ли там опасность. Даже не заметила, что по мокрой траве кто-то идет, а когда заметила, было уже поздно.

– Ой! Тут тебя только ленивый не ищет. В том числе и мой папенька, – прозвучал голос слева от меня. Девчоночий голос с интонацией, какую слышишь только по телику – у всяких дурищ из сериалов. Я встала как вкопанная и развернулась в ту сторону.

– И что?

Покажи, что ты не из слабаков, не выказывай страха. Теперь я их видела – из темноты шагнули три девчонки. Примерно моего возраста, и одеты так же – джинсы, «кенгурушки».

– И заработает сверхурочных. Надо будет на этой неделе стрясти с него пару лишних фунтов.

Обе ее приятельницы рассмеялись. Две девчонки с проколотыми носами и колечками в губе. Подошли поближе, смерили меня взглядом.

Случись это раньше, я бы, наверное, попыталась удрать или, может, сгорбилась бы и уставилась в землю, но сейчас я и не сморгнула – смотрела на них в упор, и все. Понятное дело, тут же всплыли их числа. У всех было впереди по шестьдесят-семьдесят лет, так что пирсинг – это лишь знак подросткового бунта против сытой жизни, этих девчонок ждет комфортная жизнь и, наверное, по мужу и два целых четыре десятых ребенка на каждую.

– А ты не похожа на террористку, – снова заговорила первая. – Ты правда взорвала эту бомбу?

– Конечно нет.

– Чего же тогда скрываешься?

– Копов не люблю. Прости, без обид, – добавила я, вспомнив про ее папашу.

– Какие там обиды. – Она почти что улыбнулась. – Но ты сбежала же после взрыва.

– Ну да, так уж вышло, сама понимаешь.

– Не понимаю. Как вышло?

Сил на вранье у меня не осталось.

– Да так… в общем… я почувствовала, что случится беда.

– Она и случилась.

– Ага.

– Ты, что ли, часто чувствуешь, что должно случиться?

– Ну, вроде того.

– Так, выходит, ты знаешь, заложим мы тебя или нет?

Я помолчала. Не собираюсь я ничего у них вымаливать.

– Вроде как не заложите, – сказала я ровным голосом.

– А чего бы и нет?

– Не похожи вы как-то на падл.

Это был комплимент, рассчитанный на то, чтобы подольститься. И он сработал.