— Что ты делаешь? — запищала где-то за спиной девушка. — Ты повезешь Гошу на переднем кресле? — голос приобрёл визгливые высокие ноты. — Ты спятил?

Мальчик обернулся на голос матери и порицательно посмотрел, словно критика действий его отца не имела правовой основы.

— Это же не безопасно! — привела основательный довод и всплеснула руками.

— Не опасней, чем находиться рядом с тобой, — не оборачиваясь, отчеканил Воронцов и усадил ребенка в кресло. Подмигнул мальчишке и взялся за ремни. — Че, приятель, покатаемся как взрослые мужики, ммм?

Мальчик молчал. На лице сведённые вместе бровки ни о чем не говорили, но болтающиеся в воздухе ножки, убедительно подсказали, что предстоящая перспектива мальчишку устраивает.

— Да что ты себе позволяешь? Я его мать! Ты считаешь, что я могу причинить вред своему ребенку? — ультразвуком запричитала девушка.

— Ты уже это сделала, — флегматично отрапортовал Алексей и закрыл пассажирскую дверь, отрезая малого от вопящей матери.

Обошел капот, намереваясь сесть в машину.

— Ты свинья, Воронцов! — блондинка дернула на себя заднюю дверь и запрыгнула в салон. — Я поеду с сыном к врачу, — воинственно сложила руки на груди, намекая, что ее позиция бесповоротна и основательна.

— Из машины вышла, — опустив руки на руль, Алексей смотрел в зеркало заднего вида, поймав в нем изумленный взгляд девушки. — Повторяю: я съезжу с ним сам.

— Да что же ты упертый баран такой! — заорала блондинка, вновь пугая ребенка: бровки съехали на нос, подбородок задрожал, а вокруг губ проявилась синюшность.

Воронцов сощурился. Подобное у Гоши он ни раз замечал. Че за хрень?

— Перестань орать, — сдержанно пресек девушку.

Алексей смотрел на сына. Маленькие ручки вцепились в ремни безопасности.

Точно в них он искал ту самую безопасность.

— Ты не знаешь, что говорить врачу, у тебя нет анализов, ты… — не слыша никого вокруг себя, перечисляла блондинка.

— Где его анализы? — обернулся.

— Они в электронном виде. У меня на почте.

— Сбрось мне.

— Я не буду этого делать. Я поеду с вами, — безапелляционно отвернулась к окну.

В голове Воронцова вертелись тысячи междометий и миллионы ругательств, которые умоляли рвануть из его рта. Если бы не ребёнок… если бы…

Ну не выволакивать же ее из машины?

Чтобы это видел его сын?

Как когда-то он, пацаном, смотрел, как отец заносил кулак на мать и ничего не мог сделать? Ни хера.

Его сын видеть такое уродство не будет. Никогда. При любых обстоятельствах. Какой бы стервой ни была его мать, ребенок не должен видеть насилия.

— Черт с тобой, — прошипел Воронцов и завел движок.

12. Глава 12.

— Значит, вы говорите, что последний раз секс у вас был четыре года назад? — вглядываясь в экран ноутбука, спросила врач-гинеколог, активно клацая по клавиатуре.

Четыре года назад.

Последний, да, о котором вспоминать не хотелось, но и стереть никак не выходило. Никакого удовольствия, ничего, кроме брезгливости к себе. Кроме шаркающих липких рук под ее юбкой в кабинке какого-то ночного клуба в пьяной полудреме. Больше она платья и юбки не надевала.

С тех пор.

И ничего не помнила, помимо чувства омерзения. А по-другому в тот момент она бы не справилась. С собой. Потому что, если бы он приехал за ней, она бы простила, через себя переступила, но простила. Глупая была. Наивная и до беспамятства влюблённая. А так больше не было той чистой Полины, которой он дорожил. Точнее, всегда говорил, как очарован был ее чистотой. И возвращаться б не к кому было.

Но он и не приехал за ней… даже не искал…

— Да, — лаконично ответила Полина. Чувства смущенности и неловкости перед врачом не было. Она давно научилась говорить как есть. Да и к чему лукавить, если она самостоятельно пришла за врачебной помощью.