— В чем обманули? — девушка повернула голову и посмотрела вопросительно на мать, глаза которой были спрятаны под солнцезащитные очки.

— Думаю, они поставили мне старые хрусталики. Непригодные, — Полина закатила глаза, что не осталось не замеченным от ее матери. — Что? Чему ты удивляешься? Ведь никак не проверишь! А потом скажут, что никто гарантии не давал. Никому нельзя доверять. Никому. А мои новые хрусталики продадут за деньги, и положат себе их в карман, — философски заключила Татьяна Борисовна.

Полина слушала этот абсурд и находилась в полнейшем ахере.

В том, что никакой подмены хрусталиков не было — девушка не сомневалась. Удивляло другое — как можно было прожить всю жизнь в состоянии постоянного контроля всего, недоверия и выискивания во всем обмана? Хотя на этот вопрос у Полины всё же был ответ и весьма убедительный, но спустя время и переосмысления даже эта причина не стоила того, чтобы ненавидеть весь мир.

Полина задумалась.

С другой стороны, а чем отличалась она от собственной матери? Тем, что ненавидела не целый мир, а свой личный микромир? Тем, что видела его уже не таким цветным и радужным, но и не черным, как мать, а на несколько оттенков светлее? Скажем, темно-серым?

— Ох, уже это солнце. Палит нещадно, — Татьяна Борисовна обмахнулась рукой, выдернув Полину из размышлений. — Я не поняла, — женщина приспустила очки на нос, — там Роберт Гризманн, что ли? — всмотрелась вперед и остановилась.

— Гризманн, — подтвердила Полина тоном, давая понять, что он здесь не просто случайный прохожий.

— Ты мне не хочешь ничего сказать? — женщина повернулась к дочери и наградила взглядом «что произошло за время моего отсутствия?».

— А что бы ты хотела услышать? — Полина твердо выдержала этот взгляд.

— Правду, разумеется, — вспыхнула Татьяна Борисовна.

— Правда такова, что Роберт предложил помощь в качестве нашего водителя. Я согласилась, — пожала плечами Полина. — Или на такси было бы удобнее?

— Дело не в этом. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. — Вы общаетесь?

— Мам, потом, — бросила на женщину предупреждающий взгляд. — Давай не будем заставлять человека ждать?

— Ох, Полина, — недовольно покачала головой Татьяна Борисовна. — Могла бы и предупредить мать, — поправила шифоновую кофточку. — Что у меня на голове? — провела рукой, взбивая шевелюру, выкрашенную в сочный каштан.

— Волосы, мам. Идем, — подхватила женщину под локоть и уверенно повела в сторону ожидающего Гризманна.

— Татьяна Борисовна, — Роберт растянул губы в дружелюбной приветливой улыбке, — добрый день! С каждым годом становитесь краше и молодеете! Выглядите бесподобно! — подхватил руку женщины и прикоснулся к запястью губами.

— Роберт, здравствуй, дорогой! — зарделась женщина, превращаясь во флиртующую аристократку. — Скажешь тоже, — смущенно отмахнулась. — Ну какая я могу быть после больницы? Не преувеличивай! Ох, милый, с глазами у меня проблемы, — принялась вывалить на парня всё, что можно и нельзя под отрешенный взгляд Полины. — Ну а ты, смотрю, возмужал, — прошлась оценивающе по фигуре молодого человека. — Такой важный стал, — глупо рассмеялась, отчего Полина закатила глаза.

Роберт довольно улыбнулся и забрал из рук девушки сумку.

Последний раз с Татьяной Борисовной они виделись около четырех лет назад, когда парень примчался узнавать адрес Полины в Питере. Женщина тогда по просьбе дочери ничего не сказала, но распрощались они на позитивной ноте: выпили чай, поболтали и пожелали друг другу добра. Злиться на Гризманна у Татьяны Борисовны не было причин. А вот то, что дочь возобновила с ним общение, женщину насторожило.