Стоило Фере вставить ключ, как она услышала скрежет замка в квартире напротив. Щелк – дверь приоткрылась на несколько сантиметров, и за ней послышалось копошение. Пальцы Аквилевой задрожали от испуга и неверия в такую несправедливость. Она жила у родителей вот уже практически месяц со дня начала летних каникул в училище, но за все это время соседи из квартиры напротив не давали о себе знать, а теперь дверь открыта, и там точно кто-то есть.

Девушка забыла про свои неуверенность и нерешительность перед главным врагом детства Никитой Мурановым три года назад, но сейчас они снова вернулись. Причем помноженные, казалось, на тысячу.

Пока за соседской дверью слышались шорох и шаги, Аквилева трясущимися пальцами поворачивала ключ в замке. Когда он знакомо щелкнул три раза, девушка рванула в сторону лестничного пролета, надеясь скрыться от посторонних глаз. Но не получилось.

Дверь соседской квартиры распахнулась полностью, и оттуда вышел ее молодой задумчивый хозяин, сжимающий в одной руке ключи, а в другой мотоциклетный шлем. Сначала он не заметил девушку, а потом резко поднял голову и замер. Фера тоже застыла в нелепой позе – стоя на цыпочках и пригибаясь.

Молчание затягивалось.

Девушка медленно разогнулась и неуверенно пробормотала:

– Привет.

Парень кивнул, продолжая прожигать ее взглядом. Он явно не ожидал ее здесь увидеть.

Фера неуверенно улыбнулась и поспешила на площадку перед лифтами, а затем к двери, ведущей на лестницу.

– Ты куда? Лифт работает, – окликнул ее мужской настороженный голос.

Аквилева, тихо простонав, закрыла дверь, вернулась, вызвала лифт и сцепила трясущиеся пальцы за спиной. «Это мне кара за Лану», – убеждала она себя, слушая, как недалеко Никита закрывает дверь квартиры и подходит к ней.

Муранова она не видела с момента выяснения отношений еще во время «приручения» комнаты. На следующее утро после их разговора Фера чувствовала себя ужасно, сгорая от стыда за свои слова и поведение. А затем два с половиной года они не виделись, потому что девушка старательно избегала парня. Причем это было довольно просто, учитывая то, что большую часть года она проводила в училище и только на летние каникулы приезжала погостить к родителям, а в это время Никита в основном всегда был занят. Сначала экзамены, потом практика, а затем сразу отдых в других странах. В общем, встретиться до этого утра у них не получалось, чему Фера была рада.

За это время Муранов почти не изменился. А вот Фера значительно выросла, что, судя по всему, не скрылось от глаз парня, пристально разглядывающего девушку с ног до головы. Фера нервно дернула подол юбки, проклиная себя за то, что не оделась скромнее, чего не делала уже очень давно, поддерживая в некотором роде вызывающий, смелый стиль Четырех стихий.

– Как дела? – спросил Муранов, заставляя Феру перевести взгляд от створок лифта, которые она до этого гипнотизировала, заклиная, чтобы те быстрее раскрылись.

Никита оставался все таким же красавцем. Высокий голубоглазый блондин с широкими плечами, загорелой кожей, четко очерченными скулами, длинными ресницами, сжатыми губами. От идеальности его внешности даже становилось страшно. Должен же быть у человека хоть какой-то недостаток? Прыщ там на носу или обветренные губы? Даже Лиана, как оказалось, не без изъяна: зимой ее руки покрывались красной сыпью, и никакие кремы не помогали. Но этот человек выглядел потрясающе в любое время года.

Хотя, конечно, Муранов старательно маскировал свою конфетную внешность, влипая в пьяные драки и постоянно ходя с синяками и ссадинами на лице. Правда, раньше его стремление скрыть свою безупречную внешность было не так заметно, зато теперь он перешел на новый уровень, руша образ ангелочка. Никита сменил имидж. Кардинально.