– Ну не знаю, – пробормотала Джен неуверенно. – Все-таки Ева не совсем вменяемая. Не уверена я…

– Принцесса живет уже не одно столетие. Наверняка она научилась примерять не одну маску и прикидываться ребенком, на которого подумают в последнюю очередь, в том числе, – настаивала Белянина на своем. – Кстати, к Андрею подошла «знакомиться» только она. Ни Лена, ни Катя к нему особой любви не питают. А как думаете, сестре не любопытно хотя бы познакомиться с братиком? К тому же, как я уже говорила, ее слишком явно охраняют. Сева и Толя буквально по пятам за ней ходят.

– Лис, мы не отклоняем твоего предположения, но пока у нас только догадки. Мы ведь не можем подойти к неадекватной девочке и начать с ней говорить про принцессу. Если мы ошибемся, уже к вечеру о Е.В. благодаря длинному языку Евы будет знать все училище, – примирительно сказала Фера. – Давайте дальше посмотрим, что еще есть.

– Дальше пела Лена, – перехватила эстафету по пересказу песни Лана. – Она защищает это зло и просит его спасти…

– И еще про желтые стены что-то было… – задумчиво пробормотала Джен. – Так, кстати, песня называется. «Зло меж желтых стен». Как думаете, это что-то значит или нет?

Стихии удивленно подняли глаза на подругу. Струницкая сразу почувствовала себя не в своей тарелке, и ее глаза забегали по комнате в поисках причины таких взглядов подруг.

– Ты откуда свалилась, солнышко? – дружелюбно поинтересовалась Лиса. – Тебе, случайно, как Андрею, капельки для памяти, сообразительности не нужны?

– Очень смешно. – Джен показала подруге язык. – И что я не понимаю? – спросила она, обращаясь к Лане и Фере.

– С этим все понятно. В главном корпусе, начиная со второго этажа, стены в коридорах покрашены в желтый, да и во всех корпусах стены преимущественно желтые. Они пели в «этих» стенах, поэтому вроде сразу понятно, что подразумевается училище, – терпеливо пояснила Фера. – Я думала, понятно, что училище – это и есть «эти», «желтые», «проклятые» стены.

Джен невозмутимо кивнула, словно ее вопрос не был глупым, еще раз показала Лисе язык и демонстративно отвернулась. Белянина засмеялась.

– Дальше идут вроде бы ожидаемые строки про Судьбу. Они в каждой песне есть, их всегда произносит Лена, которая олицетворяет собой Рок. Думаю, их бесполезно разбирать.

– И партия Кати. – Фера придвинула к глазам свои записи и процитировала ее слова. – Она предрекает смерть Лене и Еве? Или мне только кажется?

– Знаете, о чем я подумала, когда мы переслушивали песню? – оживилась Джен, выпрямляясь в кресле. – Ева – это ведь в Библии первая женщина. Женщина дарит жизнь. Так? Так, – сама подтвердила свои слова девушка, от нетерпения размахивая руками. – И, по-моему, имя Ева и означает Жизнь. И что говорит Катя: умрешь ты и Ева. Если она этим пытается предначертать смерть жителей первого и второго миров? Понятно объяснила? – под конец своего рассказа переспросила Струницкая. Лана неуверенно пожала плечами, а Лиса задумчиво сказала:

– Да, вроде я тебя поняла. И еще они в песнях часто обращаются друг к другу, но никогда до этого не произносили имен. Я еще удивилась, когда услышала имя Евы.

– И что в итоге? Все умрут от зла, которое здесь ходит, если Катя не «улыбнется благосклонно»? Бред какой-то… Если, конечно, Е.В. – это не Катя, которая вертит жизнями людей так, как хочет… – подвела итог Лана, хмурясь от своих слов. – А дальше она говорит о том, что Лена должна что-то повернуть, чтобы власти не выделили место на кладбище. Что она должна повернуть?

– Карту судьбы? – предположила Лиса.