– И почему не машина времени? – не поняла Фера.

– Потому что если ты не установишь Петлю в 2044, то не вернешься обратно из 2050.

– Получается, если Лена установила Петлю в 2016, мы можем вернуться! – вновь выкрикнула Лиса, и опять в трубке послышалась возня, когда пыхтящая Лана отталкивала подругу в сторону.

– Фера, это антинаучно! – настойчиво закричала Покровская. – За все время существования этой теории ее так и не удалось подтвердить! А ее создательницу, Дей, вообще казнили!

– Между прочим, при этом открыв способ, как убить впоследствии нас! – снова встряла в разговор Лиса.

– Я тебя сейчас в туалете закрою, если лезть будешь, – разозлилась Лана на подругу. – Нет, ну вы только вдумайтесь! Прошло уже двадцать восемь лет! Даже если представить, что эта Петля работает, я не знаю, как можно ее открыть, но подозреваю, что это не так-то и просто. А удержать еще сложнее. Тем более на такое количество времени! Не надо тешить себя пустыми надеждами.

– Правильно! – вдруг поддержала ее Лиса. – Надо идти к Лене!

Подруги затихли, Фера тоже застыла на месте, рассматривая спокойное личико сына.

– Может, Джен скажем? – предложила она. – Если Матвей уже упоминал об этом, то…

– Вряд ли это хорошая идея, – вдруг задумчиво заметила Лана.

– В каком смысле? – не поняла Муранова, хмурясь, потому что Лана повторяла в точности свои слова из ее сна.

– Разве не очевидно? – удивилась Покровская, судя по всему, обращаясь не только к Фере, но и к сидящей рядом с ней в одной комнате Лисе. – Джен загорелась идеей стать матерью. Сегодня после того, как мы узнали, что ты родила, она была сама не своя. Кажется, эта идея ей уже нравится и она ждет этого ребенка.

– Что в этом плохого? – не поняла Фера.

– А то, что сколько человек вошло в Петлю, столько и выйдет. Если ты говоришь, что в Петле находимся мы четверо и Рей, то выйти можем только впятером. Причем обязательно все вместе. Остальные останутся здесь, и я не знаю, что с ними будет…

– А мой сын? – севшим голосом спросила Фера, прижимая к себе плотнее ребенка.

– Если и есть Петля, то непонятно, в какой момент она была открыта. Но если ты тогда уже была беременна… Но Джен-то точно не была, – заметила Лана. – Ей придется оставить ребенка здесь, как и Матвея.

Подруги замолчали на некоторое время.

– Но ведь она потом сможет забеременеть снова, – с надеждой предположила Фера.

– Не сможет, – уже вместо Покровской ответила Лиса.

– Но почему? В то же время…

– Того же времени уже не будет, Фера, – перебила ее Белянина. – Да, если мы вернемся, двадцать шесть лет Матвея повторятся, но Джен уже будет старше. Она биологически не повторится. Можно будет считать, что, оставив ребенка здесь, она его убьет. А если и родит снова, то другого.

– Может, ей все-таки сказать? – предложила Лана уже не так уверенно. – Пусть вместе с Матвеем решают, что делать. Может, пока не поздно, прервать беременность?

Снова повисло тяжелое молчание.

– Судя по моему сну, Петля закроется со смертью Матвея. И каким-то образом Джен будет к ней причастна, – заметила Фера, не веря, что произносит эти жестокие слова. – А если он не умрет, вдруг Петля не вернет нас обратно? Никита очень слаб из-за потери бессмертия, я боюсь за его здоровье. Рома мертв. Саша мертв. И еще очень многие мертвы. Если мы вернемся, мы сможем предотвратить эту войну… А если расскажем Джен, вдруг что-то нарушим и не сможем вернуться?

Подруги молчали, и Фере с каждой секундой тишины становилось все больше не по себе.

– Мы наверняка не просто так просили тебя ничего не говорить Джен, – в конце концов ответила Лиса. И снова повисло молчание.