– В Санкт-Петербург? – переспросил Кирилл.

– Да. И вы с Лерой идете со мной.

– М-м-м… вообще-то, нам есть что терять. У нас сын, и в сестрах у меня числятся две балбески…

– Зато вы самые смелые, судя по вашему прошлому.

***

Вечером Матвей был все так же зол из-за разговора с Романом. Благодаря его ответу история семьи, которая раньше Покровскому была не интересна, стала более привлекательна, и весь вечер он провел на третьем этаже дома, где хранились документы многих поколений семьи, портреты, фотографии. Больше всего его внимание привлекли записи предков, которые вели все Защитники и он сам, как только поступали на службу третьей ступени. Однако, что его заинтересовало, тетрадей Лианы и Димы среди документов не было. Когда он поинтересовался о них у Кристины, получил от нее ничуть не более любезный ответ, чем от Легкова.

– Зачем они тебе? Они на службе состояли не больше пяти лет. Вряд ли что-то интересное успели записать.

– И тем не менее хочу посмотреть.

– Неужели наконец заинтересовался родителями? – Кристина одобрительно улыбнулась. – Посмотри на третьем этаже. Там в основном хранится вся документация.

– Я смотрел. Там их нет.

– Ты, наверное, плохо искал, – отмахнулась Кристина.

И Матвей вновь принялся за поиски, но так ничего не нашел. Однако в коробках, на которых значилось имя Димы, он нашел немало интересного. Здесь были собраны не только документы его отца, но и конспекты лекций, несколько учебников, фотографии и многочисленные альбомы с рисунками, начиная от детской мазни красками и заканчивая настоящими шедеврами портретного искусства.

Чего Матвей не ожидал от отца, который, судя по рассказам Кристины и Ромы, не отличался собранностью, так это системы в архивных документах. Каждый альбом был пронумерован по годам, на каждом рисунке значилась не только дата, но и место, а на некоторых можно было встретить и время. И везде Дима оставлял свою подпись Д.А.П.

Главными его натурщиками были Лиана и Матвей, но на некоторых рисунках Покровский встретил и Олесю, и Рому, и Кристину. Но что его больше всего поразило, так это отдельный альбом, где на грязных помятых листах резкими, неаккуратными линиями было нарисовано одно и то же лицо с трудноопределимым возрастом. Девушке могло быть и восемь, и двадцать лет. Все ее изображения были расплывчаты, отчего Матвей не сразу понял, что это один человек, на некоторых листах картины или надписи были зачеркнуты толстым слоем, из-за чего нельзя было понять, что Дима так безжалостно закрасил.

Еще Матвею показалось странным, что пронумерованные альбомы упускают период времени от 2011 года до 2016 года, словно Дима резко закончил рисовать и так же неожиданно начал. Однако, когда он стал сверяться с фотографиями, многие из которых хоть и были соотнесены с датами, но были сложены в беспорядке, не нашел ни одного снимка с этого промежутка времени. Не было даже ни одной фотографии Димы и Лианы с периода их встречи. Словно их знакомство началось со свадьбы и рождения Матвея.

И опять ни одного упоминания о Милане Покровской. Ни фотографий, ни рисунков или записей о ней. Если, конечно, не считать странного альбома, на страницах которого повторяется, возможно, именно ее лицо, намеренно изуродованное до неузнаваемости художником.

– Матвей, уже двенадцать, – заглянула в комнату Женя, когда Покровский вновь рассматривал неаккуратные рисунки. – Спать пойдешь?

– Да, – кивнул он, откладывая в сторону альбом.

– Что там у тебя?

– Рисунки Димы, – ответил Матвей, поднимаясь с кресла. – Иди сюда. Тебе не кажется, что это одно и то же лицо?