Какое сегодня потрясающее небо! Просто охренительно красивое. Даже включенные фонари не в силах перебить своим мерзким жёлтым светом сияние растущей луны и больших ярких звёзд, россыпью раскинувшихся над Кингдомом. Я смотрю на него будто впервые, улыбаюсь, как придурок. Потому что перед глазами все то же лицо одноклассницы. Сердитое, но такое… красивое.

Однако словно туча, круглогодично закрывающая местный небосвод, надо мной нависает ночной сторож. Его обезьяноподобное лицо кривится в насмешке, сразу давая понимание того, что меня узнали. И тогда-то во мне словно щелкает выключатель. Тяжелые и мрачные мысли вновь заполняют ту пустоту, которую на миг заполнила Марго.

Мои руки сковывают наручниками (да, в Кингдоме всё серьёзно), меня поднимают с земли, и куда-то ведут. Наверное, прямиком в кабинет директора, куда ещё. Ну, или сразу в карцер. Возможно, нашему дорогому Игнату скучно, и он нуждается в соседях.

Правильным оказывается второй вариант: меня заводят в здание школы и ведут в сторону цокольного этажа. Недовольно хмурящийся Андрюха открывает камеру, ту самую, в которой ещё недавно помогал спрятаться нам с Алексом и Дамиром, охранники снимают с меня наручники, и заталкивают в небольшое тёмное помещение.

Серьёзно? Даже свет не включат? Вот же уроды… Впрочем, я тут не впервой, поэтому наощупь нахожу кровать, и, не расстилая, усаживаюсь на противное сырое покрывало. Спать не тороплюсь. Прежний опыт подсказывает, что совсем скоро кто-то придёт для нравоучительной беседы.

Классуха, завуч, а может, даже сам директор. Вдруг старичку не спится? Поболтаем с ним о том, как полезен крепкий здоровый сон. И, надеюсь, он в скором времени меня выпустит. Не хотелось бы тут ночевать. Темно, мерзко сыро. Вся эта обстановка навевает дурные мысли.

С каким недовольством и сожалением смотрел на меня Андрюха! Как будто у самого рыльце не в пушку. Как будто сам, во время работы на моего отца не смотрел, закусив губу, как отец избивает мою маму. Бьёт по лицу, швыряет на пол, пинает ногами…

Да, он был наёмным сотрудником, но мог бы заступиться! Мог бы что-то сделать! А не просто молча осуждающе смотреть. К счастью, на то, как я накинулся на отца, он тоже просто смотрел. Не помешал мне, не оттащил меня. Дал мне заступиться за мать, дал выпустить пар. За что и был уволен.

Администрация Кингдома не в курсе, что его выгнали с чёрным билетом, иначе его бы здесь не было. А я об этом стараюсь не распространяться. Куда приятнее иметь своего ручного охранника, чем портить человеку жизнь. Всё же я не последняя тварь. Умею быть по-своему благодарным.

После того случая, как я до крови разбил отцу лицо, меня и отправили в исправительную школу. Как сказал отец “чтобы поставить мозги на место”. Вот и ставят уже второй год подряд. Пока безуспешно. Красный галстук, выданный как психически здоровому, но особо опасному, и частые отсидки в карцере убеждают моего отца в том, что меня не стоит отсюда выпускать.

Страшно представить, что в моё отсутствие происходит с моей мамой! Ведь она осталась один на один с этим уродом… Её совершенно некому защитить! Стараюсь выкинуть мысли о маме их головы – отсюда я всё равно ничем не смогу ей помочь, только душу буду травить.

Тем более, что за дверью слышатся чьи-то шаги. Интересненько, кто это пришёл читать мне мораль? Ставлю на классную, мораль это по её части.

– Что, Громов, опять за своё? – включается свет, дверь карцера открывается, и в неё входит директор.

Я, щурясь, лениво встаю с кровати. Что ж, не угадал. Придётся слушать нравоучения не красивой классухи, а старенького дедули.