"Как открыл, так и закроет", – наивно полагаю я.

Только вот директора на месте нет. Об этом мне и сообщает его секретарша, приятной внешности дамочка в строгом черном платье.

И мне отбросить бы эту затею, отступиться или просто прийти попозже, но нет…

Что-то с местной секретаршей определенно не так, и это никак не даёт мне покоя.

И ведь проблема не в мимических морщинках на ее лице, единственном, что выдает зрелый возраст женщины. И даже не в короткой длине строгого платья, нарушающей заповеди устава любого школы. А во взгляде.

Слишком уж, судя по имени на табличке двери, Марья Сергеевна затравленно смотрела, когда только открыла дверь. Пока она не поняла, что стучалась всего лишь я.

"Неужели, она ждала кого-то другого? Или наоборот, очень даже не ждала? Занимается чем-то противозаконным прямо в административном помещении?" – вопросы кружат голову, заставляя кровь быстрее циркулировать по венам.

Меня не просто так выгоняли из других школ. Во всем виновато болезненное любопытство и вечное желание докопаться до правды. Чего ради? Справедливости, конечно.

В очередной раз посмотрев на камеру в коридоре, что направлена прямо в сторону двери, я прикусываю губу. Даже не подслушать.

Может плюнуть на все и действовать в наглую? А если она там с директором? Занимается… ммм… как бы сказала личная горничная маминого ухажера — "уборкой".

Повисший вопрос на тему добывания самого сочного компромата на директора и его секретаршу, будь проклято это заезженное клише, тут же разбивается о суровую реальность.

С другой стороны коридора слышится уверенная и тяжёлая поступь нескольких человек. А следом и голоса… определенно директора и кого-то ещё, пока мне незнакомого.

Все происходит слишком быстро. Не знаю зачем, скорее всего по наитию, я пячусь за широкую колонну перед стендом, скрывая свое присутствие. Директор не торопится, он обсуждает какие-то важные темы со своим, вероятно подчиненным, в другом конце коридора. Зато активируется Марья Сергеевна, которая, видимо, неустанно наблюдала за камерами. Она спешит открыть дверь и выйти из кабинета.

У меня перехватывает дыхание. Вот-вот ее взгляд направится в мою сторону, и тогда мне несдобровать! Я, конечно, не читала устав Кингдома, но уверена шпионаж тут тоже приравнивается к уровню особо запрещённого дела.

Однако Марья Сергеевна даже бровью не ведёт в мою сторону, будто и вовсе забывает о моем существовании. Делает один единственный шаг в коридор, поправляет нервно платье, и следом встает ровно так, чтобы загородить спиной ускользающего в другом направлении человека.

Подростка в форме Кингдома. А точнее, самого Грома.

Во дела-а-а… А Гром-то у нас, оказывается, любитель ходить по тонкой грани приличия.

Сейчас

Раззадоренная внеплановыми приключения, я спешу в сторону веселящейся парочки. И по мере моего приближения, кажется, будто на высоченное будто из камня лицо Грома падает тень. Видимо, освещение играет свою роль. Не может же быть так, что он действительно удивлен!

– Весело тебе? – останавливаюсь ровно в паре шагов от одноклассников и скрещиваю руки на груди.

Музыка бесит. Полутьма тоже раздражает. Ещё и Гром смотрит на меня снизу вверх сканирующим взглядом, будто собирается опустить ниже плинтуса. По всему сдается, что мне точно не место здесь. Здесь… мягко говоря, неприятно.

– А почему мне должно быть грустно? – спустя безмерно долгое мгновение молчания хмыкает брюнет.

На лице его больше нет удивления, лишь интерес. Такой, какой бывает у детишек, что смотрят на мирно проползающих мимо букашек. Перед тем, как растоптать их, разумеется.