Участок родители купили в новой нарезке. Соседей мало. Северяне, как всегда, прикупили земельку на будущее, глядишь, на пенсии им пригодится, ага. Но кто-то строится и сейчас. Поэтому у отца работы (шабашки) полно. То ворота сделать (художественная ковка), то камин, барбекю или печь сложить.

- Вижу, - бурчит Сашка.

- Будь добра, родителям ничего не говори, - прошу её.

- А если этот твой, папаша, явится за Ксюшкой? А родители не предупреждены? - задает резонный вопрос.

- Не пугай меня раньше времени, - снова начинаю нервничать. - Сама лучше готовься отбиваться от маменькиных наездов. Сейчас мозг съест чайной ложечкой.

- Васька, ы-ы! Вот поэтому я денька на два, не больше. Скучаю и люблю предков на расстоянии.

- Молодец! А я одна тут отдуваюсь за двоих, - торможу у кованых ворот, желая поскорее обнять свою малышку и убедиться, что она здесь, со мной, в безопасности.

И Егор нас не достанет.

* Отсылка к монологу Задорнова М.Н. 

*троллей представляет собой скоростной спуск по натянутой под наклоном прочной веревке или тросу. Это настоящее воздушное приключение, сопоставимое с парением птицы.

15. Глава 7.2

Глушу двигатель и замираю. На несколько секунд устанавливается гнетущая тишина.

- Знаешь, Вась? - прерывает затянувшуюся паузу сестра.

- Что? - вскидываю взгляд в ее сторону.

- Никогда не верила, что бывают на свете люди-однолюбы, - вздыхает. - Я максималистка. Умерла, так умерла. И уж про всепрощение, это точно не ко мне, особенно, если дело в измене.

- Я знаю твою позицию, Саш, - с трудом сглатывая, говорю я.

Я же понимаю, о чем она? Она реально не понимает, как можно любить Егора после всего случившегося?

- Но ты, не я, - берет мою ладонь и сжимает, проникновенно заглядывая в глаза. - Я же вижу, что ты любишь этого гада, несмотря ни на что. На мужиков даже не смотришь. На свидания бегаешь ради стеба, или для нашего с Тайкой успокоения.

- Что ты хочешь сказать?

- Ты вот поведала, он настойчиво хочет с тобой поговорить, а еще меня насторожила его последняя фраза про твою беременность. Вась, поговори с ним.

- Да не могу я! Видеть его не могу! - выдернула руку из её руки.

- Твои психи как раз доказывают обратное, - спокойно парирует Сашка. - Лучше подготовиться и поговорить на своих условиях, а не ждать, что проблема рассосется сама собой.

- Да нет проблемы. Ксюша на него не записана. На алименты я не подавала. У него никаких прав нет на ребенка. И доказательств его отцовства тоже нет.

- Так-то оно так, но тебе от этого легче? Обида, да. Прекрасно понимаю. Я бы тоже в таком случае была категорична. Но, еще раз повторю, я не ты. Сама ведь себя скушаешь, гадая, а если бы да кабы. Вы тогда развелись, даже не поговорив. Это ненормально. Вот, кстати, не находишь это странным?

- Не напоминай мне, - начинаю заводиться по новой.

- Все-все, молчу. Но ты подумай на досуге.

В этот момент открываются ворота, и появляются наши родители.

Папа открывает створы, мама спешит к машине.

- А вы чего тут сидите, полуночницы, в дом не заходите? Сколько раз говорила по ночам не ездить.

Мама, такая мама. Приветствие начинается с претензий. Пожурить, отчитать, попенять.

Можно подумать, что она нас не любит. Отнюдь. Но любовь у нее весьма специфичная - авторитарная.

Диктатура во всей красе и культ личности. Есть только её мнение - правильное, и все домочадцы должны с ним согласиться. Поэтому мы все, в том числе и папа, предпочитаем отмалчиваться и не спорить.

А еще у нас проблема с гипер-опекой. Сашке - тридцать пять, мне - тридцать, но для матери мы до сих пор малые неразумные дети, и она лучше знает, как нам жить.