– Да… – Марина не узнала своего голоса. – Пусть мне дадут воды…

Тихо ступая, в комнату вошел еще один десантник. Пристроившись сбоку от стола, он быстро развернул на нем свою радиостанцию.

– Клаус будет вас контролировать, фройляйн. Так что постарайтесь не вызвать у него подозрений.

Топоча сапогами, в комнату вошли еще несколько человек. Двое здоровенных десантников подталкивали перед собою обезоруженных бойцов. Мельком бросив на них взгляд, Котенок облегченно вздохнула – все целы. Половину лица у Женьки Маркова занимал здоровенный синяк. Именно Женька сейчас играл роль часового, надо полагать, его фрицы при захвате приголубили. По команде Рауфа их всех усадили на пол в углу. Напротив пленных расположился плечистый десантник с ручным пулеметом. В комнате сразу стало тесно и душно.

– Окно…

– Что? – приподнял бровь офицер.

– Нечем дышать, может быть, вы прикажете приоткрыть его? – произнесла Марина.

Немец осмотрел комнату. Приняв какое-то решение, отдал приказ. Один из десантников подошел к окну, осмотрел рамы и, не найдя ничего подозрительного, открыл створки. Демонстративно оттянув затвор у автомата, плавным движением выскользнул в оконный проем и, надо думать, занял позицию напротив него или где-то поблизости.

В наушниках послышались сигналы – вызывал соседний пост.

– Отвечайте, фройляйн, – кивнул на рацию Рауф. – И – помните…

Пулеметчик лязгнул своим оружием.

Рука девушки легла на ключ. Странно, но, занявшись привычным делом, она даже перестала думать о сопящем над ухом фрице. Пальцы заработали, посылая в эфир сочетания точек и тире. Краем глаза она уловила одобрительный кивок Клауса – немец никаких подвохов не заметил.

«… направление движения цели – курс сто девяносто пять. Высота полета – двадцать восемь тысяч метров…» – снова вышел в эфир соседний пост.

Хмыкнув, Марина автоматически исправила неверную цифру – не двадцать восемь тысяч метров, а две тысячи восемьсот.

Уловив вопросительный взгляд немецкого радиста, пояснила: «Сейчас вечер, на такой высоте самолет просто не увидят. Да и не летает никто настолько высоко».

Удовлетворенный объяснением, немец кивнул.

«А русский язык он знает! И неплохо…».

Постояв еще немного за ее спиной, Рауф отошел в сторону и что-то негромко приказал пулеметчику. Повернулся и вышел из комнаты.

Снова потянулись томительные минуты ожидания. Марина слышала, как дублировал ее сообщения по телефону майор. По-видимому, и его поведение не вызывало никаких подозрений у десантников. Во всяком случае, вели они себя спокойно и за оружие больше не хватались.

Прошел час.

«… направление движения цели – курс двести тридцать, высота тысяча восемьсот, снижается…».

– А вот это сообщение дублировать не нужно, фройляйн! – молчавший доселе Клаус открыл рот.

– И что я должна передать?

– Курс сто тридцать, высота тысяча восемьсот.

– Но он услышит!

– И что?

– Перезвонит по телефону!

– Но самолет мог ведь и изменить курс?

– Мог…

– Так и передайте!

«…Цель изменила курс на сто тридцать, прекратила снижение. Высота тысяча семьсот метров…».

– Федорыч! Передай – цель изменила курс на сто тридцать, прекратила снижение. Высота тысяча семьсот метров.

(Это их самолет! Интересно, майор все понял? Жаль, что я не могу обернуться, немцы заметят мои движения…)

– Можно воды?

Клаус, не отрывая взгляда от радиостанции, что-то сказал. Вскоре на столе перед девушкой появился стакан с водой.

«Так, ну вроде все пока идет правильно. Открытое окно – сигнал, что все наши здесь. Исправленная неточность в данных – сигнал работы под контролем. Второй стакан с водой – сигнал майору, что самолет на подходе. Да он и сам все мог слышать, мы говорили не шепотом. Все? Да, пока вроде бы все…».