Жена привезла бутылку вполне приличного вина, и я решил до поры до времени с коньяком в винный ряд не соваться.

Ужин протекал в теплой дружественной обстановке. Жена упорно потчевала меня мясными деликатесами, а я ее соответственно рыбными. Лещ горячего копчения – вещь, конечно, изумительная, но уже через неделю рыбной диеты на сосиски «Губернаторские» смотришь как на пищу богов. И тебя особо не занимает вопрос, чего там в них напихали: самого губернатора или его замов.

Как и следовало ожидать, первой сломалась жена. Она встала из-за стола, вымыла руки и заявила, что столько есть нельзя, что она будет спать до обеда, и выразила бурную радость по поводу отсутствия на острове телефонной связи. В ответ на мой намек о причинах гибели мамонтов моя половина сообщила, что на мамонтах никогда не пахали, как пашут на ней, и что, по ее сведениям, мамонты передохли от недосыпания из-за волосатых недоумков, которые гоняли бедных животных по тундре.

Возразить на столь научно обоснованное заявление было абсолютно нечего, поэтому я посвятил остаток вечера чтению относительно свежих газет, прерываясь только для пожирания очередного куска полукопченой колбасы. Информацию я запивал вином из бутылки, и проделано это мной было неоднократно.

Ближе к полуночи бутылка опустела, и я от удивления решил лечь спать.

А проснулся в четыре утра. С минутами. Но не оттого, что вино прошло насквозь и пыталось покинуть организм, хотя данный элемент тоже имел место. Разбудила меня острая боль в области шеи. Сделав резонное заключение, что шею я отлежал, подвывая и растирая рукой холку, отправился на веранду. Здесь меня посетила резкая боль в боку и почти тотчас в колене. И пошло-поехало колоть то туда, то сюда.

Понимая, что отлежать все тело разом невозможно, я решил бороться с ним посредством анальгина. Проглотил две таблетки и уселся на стул в ожидании эффекта.

Но моя возня разбудила жену. Бегло осмотрев меня и стол, она с ходу выставила диагноз:

– Пить меньше надо!

– Да чего я там особенного выпил… – начал оправдываться я, и тут меня осенило: – Точно! Вино было отравлено! Наверное, солями таллия. Сейчас у меня все отнимется, а потом наступит паралич дыхания… Бутылку не выбрасывай! Она будет нужна ментам для анализов…

– Надеюсь, что первым у тебя отнимется язык! – влезла в рассуждения жена и принялась массировать мне шею.

– Зря ты так! – попытался я урезонить супругу между своими стонами. – Умный следователь враз заподозрит тебя.

– С чего бы это?

– Ну как же! Ты ж богатой вдовой стать должна!

– У тебя что – дача на Канарах?

– Нет! Но следователь об этом не знает… Ой! Больно же! Знаешь, сколько сейчас дают за издевательство над бессловесной скотиной?

– За тебя только награду получить можно. Медаль, а то и орден!

При слове «награда» у меня в голове что-то тихонько щелкнуло и перед глазами мелькнул образ улыбающегося старика Кыдыра. А еще в голову пришли кое-какие мысли. И они мне не понравились.

– Ты чего замолк? – как сквозь вату услышал я голос жены. – Уже язык отнялся и тело холодеет?

Женаты мы довольно давно, так что жене достаточно было заглянуть в мои глаза, чтобы придвинуть сигареты и спросить:

– Сам расскажешь или еще шею намять?

Я закурил и, конечно, все рассказал: и про коньяк, и про соседей, и про старика. Коньяк в отличие от остального даже предъявил. Жена недоверчиво понюхала, откушала и уверенно сказала:

– Все неприятности в жизни – от пьянки!

– Да! – вяло поддержал ее я. – И многие приятности – от нее же…

– Помолчал бы уж! – сверкнула глазами жена и тут же, без переходов, принялась меня жалеть: – Ну все напасти к тебе липнут! Все еще болит?