– Да пошел ты! – плюнула ему в рожу, и он наотмашь ударил меня по щеке, так, что в глазах заплясали искры.

– Уймись! Приказано было не трогать!

– Она в меня плюнула, уууу, сукааа! – снова замахнулся, но его оттолкнули в сторону, не давая меня ударить, а у меня от страха засосало под ложечкой, и все тело начало дрожать. Я больше не была уверена, что человек, который назывался моим мужем, защитит меня.

– Все! Отпусти! Я успокоился! – схватил меня под руку. – Пошла! Давай!

***

Когда меня вывели снова в коридоры, я наконец-то вздохнула. Из-за стен все еще доносились звуки музыки, хохот, звон разбитого стекла. Но мы не пошли в сторону адского праздника, мы свернули к узкой лестнице, ведущей наверх. Видимо, в покои самих хозяев вертепа. И если снаружи здание казалось недостроенным, внутри было все устроено для личного комфорта его обитателей. Нет, никакого шика, естественно. Ничего, что более или менее походило бы на то, что я привыкла видеть в нашем доме. Скорее, некое подобие цивилизации, где стены без покрытия и обоев, но на них мог висеть плазменный телевизор, а на полу ковры один на другом, но кое-где просвечивает голый бетон. Поднялись на последний этаж, и один из боевиков постучал в железную дверь:

– Аслан, привел к тебе русскую.

– Входи.

Отворив железную дверь, втолкнул меня внутрь. Узкая комната, без окон, практически без мебели. Только шикарная двуспальная кровать, кресло и тумбочка. На кресле валяются вещи. И я увидела ЕГО, появившегося сбоку, из темноты. Скользнул по мне безразличным взглядом и повернулся к Рустаму:

– Я разве приказывал ее раздевать?

– Так всех заложников…

Он вдруг сгреб Рустама за шкирку, и у того с головы слетела шапка.

– Я спрашиваю – Я ПРИКАЗЫВАЛ ЕЕ РАЗДЕВАТЬ?

Повернулся ко мне и, схватив за лицо, развернул на свет, при этом совершенно не глядя мне в глаза… а я…я не могу смотреть на него. Просто не могу. Меня тошнит от одной мысли, что я увижу родное лицо так близко и… пойму, что оно стало настолько чужим и страшным.

– А это что? Кто?! Это сделал кто?

Несколько секунд смотрел Рустаму в глаза. Потом за шкирку подтащил к тумбе, схватил за руку, насильно заставил положить ее на деревянную поверхность.

– Не надо, Аслан… не надо, брат! Она меня оскорбила… она в меня плюнула… брат, не надо, прошу!

Максим посмотрел на боевика, и тот весь обмяк, покрываясь потом.

– Разожми пальцы, или это будет рука.

– Аслааааан.

– Разожми!

– Аааааааааааа...

Я зажмурилась, когда услышала дикий вопль.

– Еще раз тронешь кого-то или что-то без моего приказа, пристрелю, как бешеную собаку. Скажи спасибо, что жив остался.

– Спасибооо, – рыданием.

Я все еще стояла с крепко зажмуренными глазами, вжавшись в стену спиной, когда захлопнулась железная дверь.

Послышались шаги, и я скорее угадала, чем увидела, что Максим стоит напротив меня. Еще несколько шагов, и он совсем рядом. Я медленно открыла глаза. Наши взгляды встретились, и тело пронизал ток, пригвоздив меня к полу.

Нет больше синевы… она спрятана под линзами. На меня смотрит сама чернота. И в ней нет жалости. Глаза, налитые кровью, с мешками под нижними воспаленными веками, затуманенные наркотиками, просто царапают мое лицо. Он рассматривает меня… как подопытное насекомое. Скрестив руки на груди.

– Идиотка, – скрипучим, хриплым голосом, так не похожим на его собственный. Молчу, глядя на него и дрожа всем телом. – Кто прислал?

– Там… в автобусе твои дети. Они голодают. Позаботься о детях… М

– АСЛАН! – прорычал тихо, не давая назвать его имя.

– Аслан…, – повторила жалким срывающимся шепотом. Но он даже не обратил внимание на мои слова, закурил, с шипением затянулся сигаретой и выпустил дым мне в лицо.