Лев кивнул и улыбнулся уголком губ, вот уж знаменитость так знаменитость. Нахимичил, а им теперь расхлебывать.

Елисей Шукро в самом деле оказался знаменитостью. Пока они ехали на зону, находившуюся в часе езды от Салехарда рядом с небольшим северным поселком, Тарас кратко ввел Гурова в курс дела. В тюрьме Елисей открыл в себе талант писателя и стал писать остросюжетную прозу. Началось все с того самого небольшого самиздата о том, как он сотворил отменную подделку забугорной купюры. С нуля, на собственноручно изготовленном оборудовании, с применением различных химикалиев. А уж потом перешел на детективы. Произведения у него получались емкими, жесткими, а главное, «все про нас»: писал Шукро про девяностые, двухтысячные на Севере, как жили там обычные люди, как умудрялись вляпаться в преступление, связаться с криминалом. Но делал автор это с таким умом, сердцем и чувством юмора, что, даже сидя в тюрьме, умудрился прославиться, постоянно занимает какие-то призовые места на литературных конкурсах, а то, что пишет он свои истории из зоны, только добавляет ему баллов в глазах общественности. И сидит он там, судя по всему, неплохо, даже два барака отремонтировали полностью на его деньги, так что Елисея там любят и ценят.

– Почти что наш местный Солженицын. К нему чуть ли не паломники идут. Даже проводит занятия в тюремном зале. Лекции, семинары… Кашпировский.

– Что, и воду заряжает через экран? – рассмеялся Гуров.

– Ну типа того, занятия по химии ведет, – отшутился Тарас.

Лев только покачал головой от удивления. Хотя в целом чему тут удивляться? Полковнику много раз попадались действительно талантливые заключенные, которые открывали себя, именно отбывая наказание. Когда появлялось свободное время для «подумать».

Елисей совсем не был похож на химика, разработавшего отличную схему изготовления фальшивых купюр, которые даже спустя двадцать лет могли пройти проверки на чуть устаревших детекторах. Гуров успел мельком пробежать его дело. Профессор – а он действительно был профессором химии – любил жить хорошо. И обожал науку, которой и посвятил жизнь. В итоге, когда в девяностые годы прошлого столетия экономика страны начала перестраиваться – стремительно, внезапно и очень жестко, и денег у народа практически не стало, Шукро решил действовать. Тогда как раз заработали всевозможные мелкие банки, пункты обмена валюты и прочая, и прочая. И Елисей занялся разработкой технологии изготовления фальшивых купюр. Благо «Ямалхиммарш», хоть денег и не платил, худо-бедно функционировал. А значит, в распоряжении химика были и цеха, и оборудование, и реактивы.

Опыт удался, и финансовое положение Шукро постепенно выровнялось. Поначалу он не наглел – делал купюры в таком количестве, чтобы не перенасытить рынок, не засветиться и при этом жить на должном уровне. А потом на него вышли местные бандюганы. Как – об этом история умалчивает. Факт в том, что химику пришлось «выпустить» порядка пары сотен тысяч долларов, так сказать, на заказ. За них, собственно, его и посадили.

Выглядел Шукро в самом деле как профессор. Невысокий, спортивного телосложения, в очках. С приятной улыбкой и спокойным, чуть отрешенным взглядом. И одет он был лучше, чем оба полковника. Ну или дороже.

– Чем я могу быть полезен главку? – Голос у Шукро был под стать образу. Глубокий, хорошо поставленный, ровный. Явно мужик работал с профессионалом, чтобы добиться этого эффекта.

– Я по поводу фальшивых стодолларовых купюр. Хотелось бы поподробнее узнать эту историю, – отрекомендовавшись, сказал Гуров и попытался устроиться поудобнее в максимально неудобном кресле для посетителей. Судя по всему, профессор любит поговорить о себе, а Льву сейчас именно это и нужно было.