Возница примолк, потом осторожно спросил:

– Ты что, драться собрался?

– А ты нет, что ли? – удивился я. Отпиленная рукоятка упала в грязь. Возница и Рата переглянулись. Старик закрутил шеей, словно ворот рубахи ему мал. Отвернулся от нас, так ничего и не ответив. Девчушка придвинулась ко мне. Задышала так, что щека у меня разгорелась.

– Вот тут дырочку сделаю, – пояснил я, хмурясь от того, что краснею, – тесемку кожаную проведу, петлю сделаю. Тогда с руки соскальзывать не будет. Брусок есть?

Рата наклонила к себе ящик, поискала камень. Протянула мне. Я перевернул топор к себе, посмотрел на широкое тупое лезвие – хорошее железо, только не ухоженное, и провел по нему первый раз бруском, к вечеру должен был управиться.

Рата глупо улыбнулась и склонила голову к моему плечу. «Тоже мне пацан-лучник. Да что с вами со всеми? Одному пузо почеши, другой плечо подставь. Неженки. Я вот не такой. А все почему? Потому что без отца рос».

Я вздохнул и продолжил точить топор.

Думал, темнеть станет и наш табор на ночлег остановится. Поужинаем хорошо. Кашу сварим. Похлебаем из котелка. Я бы грибов тогда нашел и смог бы удивить Рату своей добычей. После дождя сизых и слизняшек полно под елями вылезает. Знай собирай – темнота не помеха. Я вообще решил Рату почаще удивлять, чтоб она поняла, что с таким, как я, не пропадет.

Однако остановились мы, когда солнце еще высоко было, и кашу варить не стали. Всадники все вперед ускакали, а мы на телегах кольцом встали. Не распрягая лошадей. Два мужика корзину с хлебом таскали, нам на троих ржаной каравай выдали. Дед-возница, разделив ужин на три ровные части и нам доли выдав, кратко пообщался с раздатчиками провизии. Я его слушал, а Рата волчонка моего кормила. Улыбалась, почти весь свой паек скормила. Хотела и мой забрать, но я не дал, грозно брови охмурив.

– Чего это мы стали? – спросил возница.

– Завтра с утра битва будет. Дружина по полю вытянулась, готовятся. Нам, обозникам, ждать здесь, в лесочке. Потом дыру заткнут.

– А кто команду отдаст?

– Староста Эрнаст. Он нами командовать и будет. Поведет, куда скажут.

– Это тот, что без ног?

– Так на коне будет.

– А справа от нас кто встал? Чужие вроде?

– Да нет. Свои. Речные. Там с пяти деревень.

– Не видел никогда, – признался возница. – Нормальные мужики?

– Нормальные, – ответил раздатчик хлеба, и потащились они дальше. Я вытянулся, стараясь рассмотреть «нормальных мужиков». Так, суетливые, покрикивают часто чего-то, через одного вооружены короткими копьями. У двух-трех короткие луки, на детские похожи.

– Садитесь сюда, – сказал возница, устраиваясь поудобнее у колеса. – Сейчас есть будем. Панкратий, возьми из телеги флягу с водой. Где хлеб твой?

Рата беззаботно махнула рукой:

– Волку отдала. Он голодный!

– На то и волк! – хмыкнул дед. Покосился на свою краюху, но пока вздыхал, я его опередил. Поделил свою поровну, и Рата заулыбалась, принимая гостинец. Возница хмыкнул.

– Быть тебе битым, и господское имущество портишь, и дочку охмурил.

– Я – Панкратий!

– Да помню я, помню. Тоже мне «Панкратий»! Придумали же.

– Я думаю, ничего особенного в этой истории нет.

– В смысле? – опешил возница. – То есть ты считаешь нормальным, что девица на выданье, с косами по пояс, кричит на каждом углу, что она «Панкратий»? Я понимаю, у господ не все в порядке с головой, но ты-то в лесу рос!

– И вовсе не на каждом, – огрызнулась девушка, – может, я умереть с косами хочу! Желание у меня такое. Что, Панкратий не может быть с косами?!

Возница задумался, потом покачал головой и категорично заявил: