Почему люди продолжают ее покупать? Мне трудно быть объективным на этот счет, поэтому я буду полагаться на мнения других. Наверное, большинство людей, которые обо мне пишут, хоть и отзываются вполне благоприятно, но уклоняются от истины. Обычно обо мне сообщают примерно следующее: «Стивен Хокинг страдает от болезни Лу Герига (в американских рецензиях), или заболеванием двигательных нейронов (в британской формулировке). Он прикован к креслу-каталке, не способен говорить и может двигать только n-ым количеством пальцев (где n меняется от одного до трех, в зависимости от того, насколько правдивой информацией располагает обо мне данный рецензент). Тем не менее он написал книгу о самом насущном: о том, откуда мы пришли и куда идем. Решение Хокинга элементарно: Вселенную нельзя создать или разрушить, она просто есть. Чтобы пояснить эту идею, Хокинг вводит концепцию мнимого времени, которую я (рецензент) нахожу сложной для понимания. Но если Хокинг прав и мы действительно найдем единую теорию[19], мы постигнем промысл Божий». (На стадии корректуры я готов был вычеркнуть последнюю фразу – о возможном познании Божьего промысла. Если бы я это сделал, продажи могли бы упасть вдвое.)

Более проницательной (с моей точки зрения) оказалась статья в лондонской газете The Independent, в которой говорилось, что даже серьезная научная книга, такая как «Краткая история времени», может стать культовой. Моя жена была в ужасе, а я был весьма польщен, когда мое произведение стали сравнивать с книгой «Дзен и искусство ухода за мотоциклом». Я надеюсь, что мое творение, подобно «Дзену», дает людям возможность ощутить, что они и философы, и интеллектуалы.

Без сомнения, успеху книги способствовала аннотация, повествующая о том, как я ухитрился стать физиком-теоретиком, несмотря на свой недуг. Но те, кто покупал книгу на почве интереса к моей персоне, возможно, были разочарованы, так как в самой книге была лишь пара ремарок относительно моего состояния. Ведь она задумывалась как рассказ об истории Вселенной, а не обо мне. Этот аргумент не уберег издательство Bantam от обвинений в том, что оно бесстыдно эксплуатирует мою болезнь и что я вступил с ним в сговор, разрешив опубликовать свой портрет на обложке книги. В действительности в моем авторском договоре не было ни слова об обложке. Более того, мне пришлось уговаривать издательство, чтобы для британского издания они взяли более симпатичную фотографию, чем та – старая и неприглядная – с американской обложки. Но Bantam не заменило изображения, мотивируя это тем, что американская публика стала отождествлять эту обложку с самой книгой.

Говорили также, что люди покупают мою книгу, потому что о ней много пишут или потому что она вошла в список бестселлеров, хотя и не читают ее. Они просто ставят ее на полку или кладут на кофейный столик, где она требует уважения к своему владельцу, хотя тот и не пытался прочесть и понять ее. Уверен, что так и есть. Но то же самое происходит со многими другими серьезными книгами, например Библией или Шекспиром. С другой стороны, я знаю наверняка, что нашлись люди, которые прочли ее от первой до последней страницы, потому что каждый день я получаю гору писем с вопросами и подробными комментариями. И они доказывают, что адресанты думали над написанным, хотя и не поняли всего до конца. Меня иногда останавливают на улице незнакомые люди и говорят, что им нравится моя книга. Конечно, я очень отличаюсь от других авторов внешне. В этом отношении меня можно назвать даже выдающимся. И все же количество публичных выражений признательности (которые весьма смущают моего девятилетнего сынишку) убедительно доказывает, что по крайней мере часть тех, кто покупает книгу, действительно заглядывают внутрь.