– Или взорвет мой телефон, я догадался. Что предлагаешь делать?

Егор вновь протянул оберег.

– Надеть и не снимать.

Скример последовал его совету. Камень приятно тяготил шею и – в немалой степени благодаря самовнушению – давал ощущение безопасности. Кто бы мог подумать, к чему приведет сломанная неваляшка?

– Теперь я исцелен? Никаких пьяных водителей и утраты яичек?

– Агат не избавляет от проклятия – только защищает. Придется провести еще один ритуал, – Егор застегнул парку, натянул вязанную шапку и водрузил на спину тяжелый рюкзак. – Ты на машине?

Скример кивнул.

– До города подбросишь?

Скример кивнул еще раз.

10

Бауэр прибыл в кофейню первым. До встречи с журналисткой оставалось еще пятнадцать минут – сработала старая привычка приходить заблаговременно. Немецкая пунктуальность (передающаяся в генах, как шутили коллеги и знакомые) не имела к этому отношения. Бауэр никогда не опаздывал на занятия, поскольку каждая утраченная минута означала необходимость сокращать лекцию или ускорять темп речи. Ни того, ни другого он делать не любил, а потому старался выиграть немного времени. Это правило само по себе распространилось на всю его жизнь.

Он уже забыл, когда выбирался в какое-нибудь развлекательное заведение в последний раз. Наверное, только вместе с Мариной. После ее смерти в жизни Бауэра остались только стены университета и серое убранство квартиры, монотонно сменяющие друг друга.

– Вам помочь с выбором? – осведомилась молодая девушка, на фартуке которой красовался логотип кофейни – дымящиеся чашки в стиле поп-арт.

Бауэр осознал, что несколько минут простоял, как истукан. Пялился на доску с обведенными мелом позициями и ни слова не прочитал.

– Лавандовый раф? Киви грог? Флэт уайт? – интересовалась бариста.

Названия Бауэру ни о чем не говорили – сказывался добровольный отрыв от современной жизни либо ассортимент был рассчитан на более молодой контингент. Он взял привычный слуху капучино и сел за столик у окна. Летом из кофейни наверняка открывался неплохой вид на сквер и узкие улочки, сейчас же взор преградил раскрасневшийся водитель, пытающийся откопать застрявшую в снегу «Гранту». Белые хлопья, казалось, мгновенно засыпали места, по которым прошлась лопата.

Мелодично звякнул дверной колокольчик. В кофейню ввалилась девушка в безразмерном пуховике, облепленном белыми комьями. Она заказала лавандовый раф, нашла взглядом Бауэра и улыбнулась.

– Виктор Генрихович, насколько я понимаю?

– Он самый. А вы…

– Алла из «Бюллетень Нова», – бойко опередила его девушка. – Позвольте отогреть руки – и начнем.

Под пуховиком обнаружился столь же безразмерный свитер с оленями. Бауэр, как всегда, облачился в строгий костюм с галстуком, решив, что беседа о науке по статусу не сильно отличается от лекции.

Пока Алла выкладывала на стол диктофон и блокнот, он молча наблюдал за ее движениями. Вряд ли она была старше его студентов, даже если учитывать отгоняющие молодость темные круги под глазами, неловко замазанные тональником, и чуть заторможенный взгляд. Девушка явно пережила бессонную ночь или переработала сверх меры.

– Вам приходилось раньше давать интервью? – поинтересовалась Алла.

– Нет. Журналисты не часто интересуются исследованиями преступности. Вы пишете о массовых убийствах, крупных грабежах и резонансных изнасилованиях. Читатели это любят. Кликают по манящим заголовкам, смакуют подробности. А научная сторона преступности – причины, сухие цифры и аналитика – мало кого привлекает, – Бауэр сделал глоток бодрящего капучино. – К тому же я склонен к интроверсии. Не люблю болтать впустую.