Когда после пятнадцатилетних систематических метаний по стране Буклиев осел в Куйбышеве, жить стало ещё сложнее – за периодические смены работы могли, не приведи Господь, записать в «летуны», но всё как-то обходилось. Помогали командировки, конечно, не в столицу, не в крупные города, чтобы не возбуждать зависть у сослуживцев, а в какую-нибудь Тьму-Таракань, куда только под дулом пистолета, а вот Буклиев едет, ворча и стеная, но едет, на месяц, на два – ох, тяжеленько, но надо, кто как не мы?! На деле же командировки эти не были ему в тягость – привык к мелким житейским неудобствам. Шум подвыпившей компании в общежитии или гостинице не мешал предаваться размышлениям над книгой, а вот семейная жизнь его, старого и убежденного холостяка, утомляла, от кого угодно мог уползти в свою скорлупу, а от Анны Ивановны не удавалось. Хорошая, конечно, женщина, но – женщина, и этим всё сказано! Да и с другой стороны посмотреть: командировочные. Тогда командировочные были не то, что в благополучные брежневские годы. Точнее говоря, были они точно такие же, но жизнь была дешевле. Хватало их и на ужины в ресторанах, и на мелкие покупки по хозяйству, а при некоторой скромности в желаниях и изворотливости так даже ещё и оставалось на заначку. Весьма существенное подспорье, так как деньги, как мы уже упоминали, в руках у Анны Ивановны не держались.

Да, великая вещь – Система. С Системой, если повезёт, при всех властях можно жить. Поэтому, когда у Володи начались неприятности, когда к сорок восьмому пошла вторая волна «посадок» и опять стали «ждать», Буклиев приподнял перед женой завесу, посвятил её, насколько требовалось, в тайну, и Анна Ивановна, скрепя сердце, признала, что – да, так надо, что это не игра, а если и игра, то такая, где голова на кону. Но обо всём по порядку.

Почему – Гарри? Откуда взялось это прозвище, на всю жизнь прилипшее к Рихарду-Володе? Да сама Анна Ивановна и пришпилила. Когда ещё сын только пошёл в бурный рост и мелкие хулиганства, Анна Ивановна пожаловалась приятельнице: «Что будет? Что делать? Прямо Принц Гарри какой-то!» Откуда всплыло это bon mot, напрямую из Шекспира или опосредованно из «Бесов» Достоевского, не суть важно, слово вырвалось и пошло гулять по квартирам знакомых, по двору, по улице. Но Принц Гарри – слишком длинно, по законам жанра что-то должно было выпасть, пропал Принц, остался – Гарри. Так и только так. Никому, даже ближайшим друзьям, не приходило в голову назвать его, например, Гариком, только – Гарри. Только новый участковый или опер попервой могли поинтересоваться Рихардом Крюгером или, позднее, Владимиром Буклиевым, но и они быстро привыкали, и вскоре раздражённо кричали: «Где этот долбанный Гарри?» Даже Анна Ивановна, долго возмущавшаяся этим нелепым, невесть откуда взявшимся прозвищем, и то смирилась, и часто кричала с балкона, призывая обедать сына, занятого чем-то своим в сарае: «Гарри-у-у-у!» (Как ненавидел Гарри это раскатистое, долгое у-у-у в конце! Но он мог хоть дать «плюху» за усмешку, а каково было смирному Олегу, которого тоже не миновало это ненужное, непонятное, а, главное, смешное у-у-у. И никак было не объяснить это Анне Ивановне.)

Да и внешне парень, по общему признанию, был вылитый Принц Гарри, хотя портретов этого исторического персонажа никто никогда не видел. Высокий, так что мог позволить себе снисходительно объяснить уличным мальчишкам, начитавшимся Майн Рида, Фенимора Купера и Стивенсона: «Что? Шесть футов? Да пониже меня будет, так, до бровей». Тонкий, гибкий, с потаённой силой в неприметных мышцах рук, спины, ног – опытный человек чуял, не связывался, а неопытный платил за ученье собственными боками. Узкое длинное лицо, и нос подстать, с лёгкой горбинкой, светлые, но без желтизны, без рыжинки, волосы, а к ним серые глаза, губы немного подкачали, излишне тонковаты, но всегдашняя готовность раздвинуться, приоткрыться в улыбке скрадывала этот недостаток. Если и не вылитый Принц Гарри, то уж точно Крюгер, naturlich.