Аллочка у всех на глазах крепко обняла меня и поцеловала в щеку. Чем вызвала такой ревнивый взгляд от Ульяны, что даже меня обожгло.

Впрочем, никто не подумал ничего плохого – ведь Алла побывала в плену и натерпелась страху. Желание обнять и поцеловать того, кто принёс весть о завершении войны, было вполне естественно.

– Ты в порядке? – негромко спросил я.

– Да, – закивала Алла. – Ой, так страшно было… Но Константин Сергеевич сказал, что не позволит меня обидеть. Вы бы видели, как он дрался, граф! Если б его там не было… – девушка снова заплакала.

Костя смущённо улыбнулся и потрогал синяк на скуле.

– Всё хорошо, – я погладил Аллочку по светлым волосам. – Дам тебе лучший способ успокоиться. Есть работа.

– Работа? – она подняла заплаканные глазки.

– Акт о капитуляции Сплюшкиных, – я протянул ей бумагу. – Сделай копию, отправь курьером в государственную канцелярию.

– Х-хорошо, – выдохнула Алла.

Ульяну я тоже обнял и попросил подготовить мне свежий костюм. Таким образом, уделил внимание обеим своим любовницам и отправил их заниматься делом вместо того, чтобы реветь рядом со мной.

Матери пришлось сообщить страшную новость о смерти Михаила Иволгина. Я попытался подсластить пилюлю, сказав, что он погиб на дуэли и храбро бился до самого конца. Увы, это не слишком помогло. Светлана Григорьевна чуть не потеряла сознание, а потом зашлась в бесконечных рыданиях.

Я оставил её на попечение Людмилы, жестом позвал за собой Константина, и мы отправились в кабинет.

– Ты в норме? – спросил я.

– Да. Я знал, что меня вряд ли тронут, – пожал плечами Костя и снова потрогал синяк. – Вот за Аллу боялся.

– Ты молодец, что придумал отправить те сообщения. Без них мы бы вас ни за что не нашли.

– Идея как-то сама пришла, – скромно улыбнулся Причернобуров, поправляя треснувшие очки. – Рад, что всё хорошо закончилось.

– Не очень-то хорошо, – невозмутимо сказал я, открывая дверь в кабинет. – Мы потеряли половину гвардии, несколько грузовиков и орудий. Полностью истощили боезапас бронемашины, не говоря уже о боеприпасах для стрелков и артиллерии. Иволгин убит, его гвардия разбита. Богдан Богданович тяжело ранен и неизвестно, когда придёт в себя. В общем, потери серьёзные.

– Победа всё-таки за нами. А наши солдаты получили великолепный опыт, – осторожно сказал Костя.

– Здесь ты прав, – согласился я. – Продолжаешь искать во всём хорошее?

– Пытаюсь. У тебя есть для меня задание?

– Есть, – я упал в своё кресло. – Для начала напиши заметку в Сеть. Надо объявить о капитуляции Сплюшкиных и о готовности Шершневых сделать то же самое. Отдельно сообщи, что Шершневы не пришли на помощь союзнику, хотя мы обстреливали их всю ночь и пошли на штурм поместья только утром.

– Сделаю, – кивнул Костя. – Я узнал, вчера вечером выпустили несколько газетных статей по выданной мной информации. Объявление войны назвали сомнительным, как ты и просил.

– Прекрасно. Продолжай работать с журналистами. Упирай на то, что войну объявили без причины, и что Иволгина не предупредили вовремя, как положено. Скажи, что я готов дать интервью сегодня вечером. Можно собрать пресс-конференцию в поместье.

– Зачем? – Константин собирался снова потрогать гематому на лице, но затем опустил руку на стол. – Мы ведь уже победили. Ты хочешь продолжать информационную атаку?

– Да, – устало выдохнул я. – Причём это только подготовительный этап для основного наступления. Сплюшкины и Шершневы – подставные фигуры. Наш главный враг, вероятно, Пихтин. А также Тимофей Тигров.

– Ты собираешься свалить княжеского наместника? – удивился Костя.