– Дома он определенно не покидал. За всеми выходами наблюдали очень внимательно.

Если Громобой и ощутил соблазн отпустить еще одно замечание по поводу методов мистера Гибсона, то подавил его.

– А вообще-то это правда? – спросил он. – Я о метком стрелке. Он действительно стрелял в меня и промахнулся? У вас есть доказательства?

– У нас вообще нет доказательств чего бы то ни было. Скажи, ты доверяешь – абсолютно доверяешь своему копьеносцу?

– Абсолютно. Однако я допрошу его так, как если б не доверял.

– Ты не позволишь… мне очень неловко просить тебя – не позволишь мне поприсутствовать? На вашем собрании?

На миг ему померещилось, что Громобой намерен ответить отказом. Но нет, он взмахнул своей огромной лапищей.

– Конечно. Конечно. Но только, Рори, дорогой, ты же не поймешь ни единого слова.

– Ты знаешь Сэма Уипплстоуна? Из МИДа, он недавно ушел в отставку.

– Я знаю о нем. Разумеется. У него обширные связи в моей стране. Но до сегодняшнего вечера мы не встречались. Он был среди приглашенных. И сейчас где-то здесь ходит с твоим Гибсоном. Никак не пойму зачем.

– Это я попросил его прийти. Он свободно говорит на вашем языке, и он мой близкий друг. Ты не разрешишь ему посидеть среди вас вместе со мной? Я буду очень благодарен.

«На сей раз, – подумал Аллейн, – меня и вправду ожидает отповедь». Однако он снова ошибся, ибо после ничего хорошего не предвещавшего молчания Громобой сказал:

– Это не очень удобно. Люди, не занимающие официального положения, на расследования подобного рода не допускаются ни под каким видом. Да и разбирательства наши никогда не бывают публичными.

– Я даю тебе слово, что оно и на этот раз публичным не станет. Уипплстоун – сама скромность, я готов за него поручиться.

– Готов?

– И готов, и ручаюсь.

– И прекрасно, – решился Громобой. – Но только никаких Гибсонов.

– Договорились. И все же почему ты так взъелся на бедного Гибсона?

– Почему? Сам не знаю. Может быть, потому, что он такой здоровенный… – Огромный Громобой поразмыслил с минуту. – …И такой бледный, – объявил он наконец. – Он очень бледный. Ну очень.

Аллейн сказал, что, по его сведениям, все обитатели дома уже собрались в бальной зале. Громобой ответил, что отправится прямиком туда.

Что-то в его повадке напомнило Аллейну театральную знаменитость, готовящуюся выйти на сцену.

– Как-то неловко получается, – задумчиво произнес Громобой. – В подобных случаях меня должен сопровождать мой посол и мой личный млинзи – телохранитель. Но поскольку один мертв, а другой, возможно, его убил, придется обойтись без них.

– Тяжелое положение.

– Так пошли?

По пути они миновали одного из людей Гибсона в ливрее «Костара». В холле их поджидал, терпеливо сидя в высоком кресле, мистер Уипплстоун. Громобой, явно решивший вести себя подобающим образом, обошелся с ним очень милостиво. Мистер Уипплстоун произнес несколько безупречно составленных соболезнований по поводу кончины посла; Громобой сообщил в ответ, что посол всегда тепло о нем отзывался и даже собирался пригласить его на чашку чаю.

Гибсона нигде видно не было, однако еще один из его людей украдкой передал Аллейну сложенный листок бумаги. Пока мистер Уипплстоун и Громобой продолжали обмениваться любезностями, Аллейн заглянул в записку.

«Нашли револьвер, – значилось в ней. – Увидимся позже».

Бальную залу заперли. Тяжелые шторы скрыли высокие окна. Мерцали шандалы, сверкали цветы. Лишь легкие ароматы шампанского, сандарака и сигаретного дыма указывали, что недавно здесь был праздник.

Бальная зала обратилась в Нгомбвану.