— А не то что?

— Филипп, не нужно, всё в порядке! Мсье уже уходит, — попыталась вмешаться девушка, — он… он просто перепутал меня со своей знакомой.

Мужчины смотрели друг на друга испепеляюще, и рука Филиппа потянулась к поясу, правда там не оказалось ни кобуры, ни пистолета.

И что с Эдгаром произошло в это мгновенье, он даже не понял. На него вдруг накатила такая волна разочарования и злости, кажется, вообще на всё на свете, что ему захотелось схватить этого лощёного франта за запястье и вывернуть ему руку, а, может, и сломать. И он едва удержался, чтобы этого не сделать. Лишь оттолкнулся от дверцы коляски, стряхивая руку с плеча и понимая, что, кажется, он просто сходит с ума.

— Проваливайте, мсье! — ответил Филипп, одаривая его тяжёлым взглядом. — И не смейте больше к нам приближаться, не то я вас пристрелю. Он тебя напугал? Летиция, ты в порядке?

— Да, да, я в порядке. Поехали!

— Приношу свои извинения, я, кажется, действительно перепутал вас с… другой мадмуазель, — Эдгар кивнул коротко, и их взгляды с девушкой снова встретились.

И снова, как тогда в храме, он видел, как она дышит, как она смущена и кусает губы, как прячет взгляд, пытаясь приладить на рукав оторванное кружево, и стряхивает с платья крупинки застрявшего сахара.

— А с вами, мсье, мы ещё увидимся, — бросил коротко Филипп и крикнул кучеру. — Трогай!

— Непременно увидимся, мсье, — сухо ответил Эдгар, делая шаг назад.

Коляска тронулась и покатила по улице на север, а Эдгар смотрел ей вслед, стоя на брусчатке и думая только об одном:

Обернись!

И она обернулась, придерживая рукой шляпку, когда коляска поворачивала на рю Омбре, и он знал, что она смотрит на него, на его одинокую фигуру на улице. И хотя лиц уже не было видно, он почти почувствовал её взгляд.

Эдгар стряхнул сахар с лацканов, с волос, даже из бутоньерки, но на губах всё ещё осталась сладость, словно от того поцелуя, который он всё никак не мог забыть. Щека горела от пощёчины, а он всё стоял и смотрел, хотя экипаж уже исчез за поворотом.

Летиция…

Теперь он знает, как её зовут. А этого хлыща зовут Филипп. Экипаж с красными спицами и кучер-ньор в коричневой ливрее — теперь Бенье не составит труда её найти.

— Как это всё вообще понимать? — раздался позади голос Рене и вырвал его из задумчивости. — Куда ты умчался?

— Мы, кажется, опаздывали? Ну, и где этот чёртов торт! — Эдгар развернулся и быстрым шагом направился в лавку.

Он ехал назад, понимая, что едва может усидеть на месте. Когда они были почти у дома, он вдруг подумал, что продавщица в лавке наверняка знает эту девушку, ну или её спутника. И Эдгар проклинал себя за тупоумие. Ну почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? Он был зол на себя и раздражён, и вся помолвка проходила для него как в тумане.

Приехала Флёр, и он встречал её на дорожке, под дождём из лепестков магнолии и крашеных рисовых зёрен, что бросали на них две девочки — кузины его невесты. Игристое вино пенилось в бокалах, и музыка лилась в открытые окна. Гости прибывали один за другим. Эдгара хлопали по плечу какие-то незнакомые мужчины, поздравляя и желая всяких благ, и незнакомые пожилые женщины целовали в щёки, и казалось, эта вереница родственников Флёр никогда не закончится.

— Ты мрачен, как на поминках, — Рене взял его под локоть и вывел на крыльцо. — Что с тобой сегодня такое? Это из-за той девушки? Кто она?

— Забудь, — отмахнулся Эдгар, — я мрачен потому, что просто не люблю всякие торжества. Да я и забыл уже, каково это — бывать на семейных праздниках. Хорошо, хоть обошлось без танцев.