– А что со мной? – Самоварова присела на краешек стула. Она все еще пыталась выстроить вокруг их встречи хоть какую-то логическую цепочку, и у нее ничего не получалось.

– Я уходил, ты живая была, ироничная, вернулся – тебя как сдули… Салат с чем любишь: масло, сметана?

– Сметана.

Минут через двадцать обед был готов. Скупо отвечая на формальные вопросы хозяина, Самоварова пыталась прощупать наперед тот момент, за которым может последовать необратимая опасность.

И страшная, темная воронка, которая почти всосала ее в себя два с лишним года назад, закрутилась совсем рядом, но пока еще не здесь, а где-то вовне.

И там, в воронке, была не смерть, но уже и не жизнь.

Тяжелый плащ крадущегося по пятам мрака, в складках которого отдельными вспышками мелькали объяснения с начальством, унижения, бесполезные крики, отчаянье, боль, и бесконечные вопросы врачей, и печаль в глазах Никитина, и Анькина вдруг проснувшаяся чрезмерная забота.

– Ну так что же здесь случилось?

Прежде чем снова заговорить, Валерий Павлович подождал, пока она поклевала мясо и салат. Ее руки заметно дрожали, и он, все время внимательно за ней следивший, не мог этого не заметить.

– Я думала, мы на «ты» перешли.

Варвара Сергеевна, не став спрашивать разрешения, встала и включила кофеварку. В любой непонятной ситуации лучше что-то делать.

– Я с радостью! Не люблю ненужных формальностей… На работе ими сыт по горло. Ты у меня дома, мы второй раз за день принимаем вместе пищу – «выкать» в такой ситуации нелепо!

Самоварова резко обернулась:

– Я тоже не люблю недоговоренности. Итак, что ты про меня успел узнать, а главное, зачем тебе это нужно?

Вопреки ее ожиданиям, Валерий Павлович выдержал ее яростный взгляд спокойно и, что-то взвешивая про себя, с ответом не торопился.

Он встал из-за стола, молча забрал из ее рук немытую утреннюю чашку и достал из шкафа две другие, чистые.

– Сын через полчаса подойдет, познакомитесь.

– Валерий Павлович! Или ты мне все сейчас же объяснишь, или мы видимся в последний раз, и давай расценим это как дурацкое приключение.

– Ну что ж… Объясню, конечно, когда пойму, что мне нужно объяснять… Да присядь ты! Кури, кофе пей! Нервная ты какая… Вот она, эмансипация ваша. «Новопассит» в сиропе месяцок пропьешь – вчера еще хотел назначение дать, да запамятовал. Он хорошо снимает тревожные состояния, не пропускай только приемы.

– Всего и делов? «Новопассит»? Я не ослышалась? – Она зло рассмеялась.

Перед глазами промелькнула щедрая горка препаратов, выписанных Ларисой Евгеньевной, которыми уже третий год кормила свое помойное ведро. Хорошо хоть у ментов тщательно защищены все базы, включая медицинскую.

Но сейчас она уже не сомневалась в том, что при большом желании он все узнает. Да и сын его в этом деле, вероятно, прошаренный.

Айтишник…

Или уже знает?

И просто над ней издевается.

– Да, «Новопассит» в сиропе, так эффективней. Продается в любой аптеке без рецепта. Пожалуйста, сядь.

Он подошел к окну, распахнул его настежь и вдруг резко хлопнул себя по лбу:

– Ах ты, черт! Я, кажется, понял… Как же я сразу не догадался, аналитик хренов! Ты же в компе у меня побывала, и ты следователь!

Было видно, что он и в самом деле разволновался. Пытаясь успокоиться, начал с шумом собирать со стола грязную посуду.

– Варвара Сергевна, прошу тебя, сядь и дай мне тоже сигарету. Бросишь тут с тобой, как же!

Самоварова присела и закурила.

– Так вот, послушай…

После его глупейшего в своей простоте объяснения, оба засмущались от взаимной бестактности и надолго замолчали.

Напряжение стало таять.