– Я останусь с вами… – прошептала она.

– Но как же родители? Они же будут волноваться, – отозвался самый лучший на свете мужчина.

Майя с трудом разомкнула руки, поднялась во весь рост, отыскала свою сумку и сказала:

– Я отправлю им смс.

– Может, лучше, позвонить?

– Нет. Мама станет расспрашивать, а мне не хочется ни обманывать ее, ни правду говорить… Вы же понимаете?

– Понимаю, но как-то это не очень хорошо…

– Ничего… Я напишу, что осталась в общежитии у Риты Селивановой из нашей группы. Пару раз такое бывало. Мама, конечно, будет недовольна, но не удивится этому.

– А если Рита позвонит к вам домой?

– Нет, она знает только номер моего мобильника. Мы не так уж и дружны с ней…

– А отец?

– С ним пусть поговорит мама. Только она умеет его успокаивать… ну и вообще… И потом… со мной ведь ничего плохого не происходит, правда?

Майя посмотрела в лицо своего преподавателя. Он, наконец, тоже поднялся с колен, подошел к ней, опять прижал к себе и тихо, но твердо сказал:

– Правда, – потом опустил руки и поторопил ее: – Пиши… пишите скорее, а то уже поздно. Думаю, что родители уже сейчас все на нерве.

Майя кивнула и достала из сумки мобильник. Она и забыла, что отключила его еще днем после разговора с Ольгой. Стало понятно, почему до сих пор ей не пришлось отвечать на мамины звонки. Непринятых вызовов от нее было аж восемь и три сообщения. Майя тяжело вздохнула и набрала смс-ку. Тут же был получен ответ: «Немедленно перезвони!» Девушка показала мамино сообщение Иващенко и сказала:

– Я не буду звонить… Потом все объясню… Сейчас все равно не получится…

Она снова выключила телефон, убрала его в сумку и повернулась к Константину Эдуардовичу.

– Голова прошла? – спросил он.

Майя прислушалась к себе, но ничего не поняла.

– Я не знаю, – пожав плечами, проговорила она. – Непонятно… Может быть, она и не болела, просто я очень нервничала, мне прямо глаза чем-то застилало… Честно говоря, я даже не могу вспомнить толком, о чем был спектакль…

– А сейчас?

– И сейчас… Но уже по-другому… Я не знаю, как все будет дальше… От этого тревожно…

Иващенко снова привлек ее к себе. Между поцелуями он приговаривал:

– Все будет хорошо… Не надо тревожиться… Пусть все тревоги уйдут…

– Да-да… Они уйдут… Они обязательно уйдут… – охотно соглашалась Майя.

В ту ночь ничего, кроме поцелуев и тесных объятий, между ними так и не случилось. Константин Эдуардович, похоже, понял, что она и без того переполнена происходящим до краев, и решил не торопить события. Девушка уснула на груди своего преподавателя сладким, но тревожным сном. Ей снилось, что поцелуи продолжаются и продолжаются. Они должны были бы перейти во что-то другое, но почему-то это другое все откладывалось и откладывалось. Майя хотела этого другого и не хотела одновременно. И когда она наконец согласилась на все, ничего так не произошло. Мозг отказывался моделировать то, чего она еще никогда в жизни не испытывала.

Майя несколько раз, резко вздрагивая, просыпалась, чем будила Константина Эдуардовича. Он прижимал ее к себе, приговаривая одно и то же:

– Все хорошо… Я здесь… Все спокойно… Спи, милая…

И она, уткнувшись в шею своего преподавателя, засыпала снова.

Утром они вместе отправились в институт. У Майи пылало лицо и перехватывало дыхание от ни с чем не сравнимого счастья. Иващенко поглядывал на нее с чуть снисходительной улыбкой. Девушка видела, что он понимает, что с ней происходит, и радуется этому. На крыльце они столкнулись с Ольгой Макеевой. Та расширила от удивления глаза и растерянно поздоровалась: