– Эта книга из частной коллекции, к ней ваша статья неприменима, – гневно ответила Инга.

– Грамотные все стали, меня, юриста, учить будут. – Он не сводил с Инги глаз. – Так, давайте разбираться по-хорошему, – сдал немного назад Рыльчин. – Я понял суть проблемы. Поскольку вы не член семьи покойного, выйдите. Ваши свидетельские показания пока не требуются.

В глазах у Инги побелело. Еще немного – и она ослепнет, станет совсем беспомощной. Это редкое состояние накатывало на нее в минуты ярости и страха.

Срочно успокоиться, срочно. Почему именно сейчас, так не вовремя?

– Буду ждать вас на улице, – сказала она Софье Павловне. – Ничего не подписывайте.

Дверью хлопнуть получилось убедительно.

На улице было прохладно, но Инга этого не почувствовала. Она отошла за угол здания, прислонилась к стене, закрыла глаза. Ее накрывал белый шум. Кровь толчками била в висках, кончики пальцев онемели.

Я похожа на ведьму с бельмами вместо глаз.

Одной рукой она крепко держала сумку, другой шарила внутри – искала сигареты. Рутинное действие поможет расслабиться, знала по опыту, поэтому не бросала курить. Сунула сигарету в рот, зажигалка никак не находилась.

– Курите, – раздалось рядом вместе со щелчком. Инга поймала чью-то руку, прикурила. – А я смотрю, вы результативно поговорили с Рыльчиным, аж трясет всю.

– У вас тут все такие уроды? – спросила зло.

– Нет, есть особо выдающиеся. – Мужчина засмеялся, и Инге стало легче. Белый шум утих, напряжение спадало.

– Вы…

– Кирилл Архаров.

– Инга Белова.

Боль в висках прошла, но главное – она видела, хоть и в тумане. Тот самый второй, который сидел за шкафом и которого Рыльчин попросил сгонять за айтишником.

– Скажите, Кирилл, а Рыльчин вас тоже специально выставил из кабинета?

– Сами-то как думаете? – Кирилл прищурился то ли от дыма сигареты, то ли от избытка хитрецы.

– А вы в курсе, кто занимается Волоховым?

– Рыльчин и занимается.

– Ну не гад? А нам сказал, что о Волохове впервые слышит!

– Ага, я и говорю: особо выдающиеся.

Инга улыбнулась. Зрение восстановилось почти полностью, чувство опасной беспомощности исчезло.

– Инга, поехали! – Софья Павловна вышла на улицу, и пространство сразу уменьшилось. – Покинем навсегда это кошмарное место! – Она, не оглядываясь, направилась к машине.

– Спасибо, Кирилл. – Инга протянула ему руку.

Он серьезно ответил на рукопожатие, помедлил немного, достал телефон и – не предложил, не продиктовал, не поделился – а именно отдал приказание:

– Пишите. Мобильный: 8 903 278 63 84. Холодивкер Евгения Валерьевна. Будете звонить, скажите дословно следующее: при любом сценарии победа возможна. Записали?

– А она кто? – Инга послушно все записала, сохранила в память телефона.

– Во-первых, надежный человек. Во-вторых, судмедэксперт. Она делала вскрытие, – и, пресекая дальнейшие вопросы, рубанул: – Всего хорошего.

Она ехала домой вялая, будто изваренная в молоке. В салоне такси пахло тяжелой смесью: парфюм, пот, сигареты, кожа. Голова по-прежнему болела, но монотонно. Будто море после шторма – виски свинцовые, но пик позади. Сердце гулко билось. Софья Павловна и Рыльчин слились в двуглавое чудовище, и оба что-то визгливо выкрикивали.

Эти приступы у Инги начались давно, еще в детстве. Первый случился, когда к ним в очередной раз заявился Матвеев. Сухой и длинный, похожий на отрубленный сук, он часто приходил к ним, когда они жили в Рабате при посольстве. Инга тогда здорово вытянулась, рванула вверх сразу после тринадцатилетия, но все равно была ему примерно по грудь. Он наклонялся к ней и смотрел в упор, его глаза – мятные леденцы с горьким неприятным привкусом. И Инга обмерзала изнутри, не зная, куда себя деть, как скрыть свое отвращение, свою полную невозможность находиться рядом с ним. Выходила мама: