Мы говорили о том, что каждая большая суперэтническая система XII в. имела не только позитивную, но и негативную сторону, которую в Европе представляли, например, катары, в странах Леванта – карматы, в Китае – некоторые течения тантрического буддизма.

В степях Монголии эта позиция не прослеживается. Бедой монголов, чуть было не приведшей весь народ к гибели, была самоутверждающаяся обывательщина, пошлость, под которой в старину русские понимали отсутствие творческих порывов. Было у монголов и творчество, был героизм. Но не было негативного начала. Отрицания жизни во имя грядущего, уничтожения ради умственных постулатов монголы не знали. И незнание зла спасло народ.

Как понять столь парадоксальный тезис? Монголы убивали, грабили, отгоняли скот, умыкали невест и делали много таких поступков, которые осуждены в любой хрестоматии для детей младшего возраста. Вместе с тем монголы не оставили руин, архитектурных кладбищ, что дало повод недальновидным исследователям считать их дикарями. Монголы жили жизнью, которая выглядит верхним замыкающим звеном биоценоза. При расширении ареала монголы наталкивались на соперников. Война с ними была также естественным соперничеством. Отгон скота – это спорт, связанный для конокрада с риском для жизни. Умыкание невест – борьба за потомство, ибо с украденными женами обходились столь же деликатно, как и со сватанными по согласию обеих семей.

Да, пусть это приносило много крови и горя, но, в отличие от прочих цивилизованных регионов, в Великой степи не было лжи и обмана доверившегося. Хотя позволялась хитрость против соперников и врагов. Когда же предательство возникало, то всегда за счет влияний извне.

Не было городов и замков, люди жили в войлочных юртах – герах. Но ведь это экономия даров природы, от которой брали только необходимое. Зверей убивали столько, сколько нужно было для удовлетворения голода… и поэтому не оставалось мусорных куч. Одежда, дома, седла и конские сбруи делались из нестойких материалов, возвращающихся обратно в породившую их ландшафтную оболочку Земли, или, если угодно, в Природу, вместе с телами монголов. Культура кристаллизовалась не в вещах, а в слове, в информации о предках, похищенных смертью, но спасенных от всепожирающего Хроноса памятью потомков, чтивших души умерших прародителей – онгоны, и передававших память об их подвигах из поколения в поколение, из уст в уста.

При таком способе передачи информации сомнению места нет, ибо проверить предание невозможно. Следовательно, как передающие, так и принимающие информацию обязаны были говорить правду или то, что они считали правдой, ибо, «раз солгав – кто вам поверит?».

Эта система культурных навыков была равно чужда западноевропейцу, мусульманину и китайцу, но именно это показывает, насколько самобытна и оригинальна была культура Великой степи. Подумать только… монголы жили в сфере земного греха, но вне сферы потустороннего зла! А прочие народы тонули и в том, и в другом.

Однако, как мы уже видели, нулевая система поведения этноса не способна охранить его от соседей. Для организации обороны необходима незаурядная доля пассионарности. И как только она возросла до оптимума, монгольские женщины перестали пополнять гаремы чжурчжэньских вельмож и китайских богатеев, а монгольские мальчики – гнуть спины на рисовых плантациях Шаньдуна и Хэнани. Появилась позитивная сила, спасшая этнос монголов от гибели. Но возможная гибель была не следствие внутренней болезни, а угрозы извне. Сам же этнос был здоровым, хотя и не был способен на великие дела.