Смотрел, не сводя с князя глаз, но тот лишь рассеянно разглядывал стол и свои пальцы, которые беспорядочно гладили грани пресс-папье.

— Был. Он погиб.

— Мне жаль. Что произошло?

— Несчастный случай… Пожар. Впрочем, это было давно. Теперь прошу меня извинить, здесь нет никого, похожего на описанную вами даму. А карета… вчера её отогнали в каретную мастерскую. Наверное, кто-то воспользовался ситуацией и взял её оттуда, чтобы свозить какую-то женщину на бал. Я разберусь и накажу виновных. Так что, прошу прощения, я вынужден вас покинуть.

— Да, да, я уже ухожу. Простите за беспокойство.

Рикард спускался, не чувствуя под собой ног. Оглянулся в холле ещё раз и увидел князя, стоящего наверху на галерее и смотрящего ему вслед.

Провалиться ему в Дэйю, если князь сказал правду! Этот рассеянный взгляд, нервные пальцы. Он даже не удивился! Он точно её знает.

А главное, запах её духов, едва уловимый, всё ещё оставался в холле.

Он должен уехать. Задание королевы не может ждать, но он вернется.

И обязательно узнает правду.

8. Часть 2. Никто никому не верит Глава 8. Леди, оставляющая врагов живыми

Надо было ехать в карете. Князь Текла одолжил бы ей одну из своих…

Кэтриона и предположить не могла, куда заведет её нить, и уж точно не думала, что так далеко. Да и вообще последнее время все её мысли были заняты убийцей Крэда. И о печати она по-настоящему задумалась только на третий день пути, когда Рокна осталась далеко позади и, миновав Таласское нагорье в самом узком месте, она выехала на северный тракт.

А сейчас она стояла на холме, на развилке: влево дорога уходила на Ирмелин, прямо — в предгорья к Броху, а её нить вела вправо, на восток. А что там на востоке?

По эту сторону от хребта Хайэ́лле — Лисс, город в котором она никогда не бывала. А дальше, за хребтом — Тарша́н и земли айяарров из прайда Тур.

А что, если нить поведет туда? Ехать в Таршан?

Не хотелось бы…

Постепенно окрестности изменились. Кое-где теперь попадались каменистые осыпи, холмы стали выше, и местами обнажилась скальная порода, к дороге всё ближе подступал лес и сильно похолодало. И чем дальше, тем желтее становились деревья.

Осень чувствовалась повсюду. Горы, безмолвные и величественные, покрытые белыми снежными шапками, возвышались вдали, пряча за собой горизонт. Кэтриона остановила лошадь и некоторое время разглядывала их, думая о том, куда же приведет её нить.

Быть может, нить — это обман? Может, она вообще тратит зря время на это путешествие?

Закрыла глаза на мгновенье, заглянув в Дэйю. Нить проложила свой путь и здесь, среди сумрачных полей, призрачных лесов и серой травы, и в тумане этот путь горел алой лентой, прожигая его насквозь. Нить вела на восток.

Кэтриона вздохнула и открыла глаза.

На восток, значит на восток.

Чуть поодаль за развилкой у изгиба реки виднелась деревенька, на въезде в которую у самого моста она безошибочно определила постоялый двор и направила коня туда.

Большая вывеска с кривоватыми клыкастыми головами и надписью «Три кабана» возвышалась над дверью возле коновязи. Художник был так себе, и кабаны больше походили на медведей с клыками и пятаками вместо носа, но дом и пристройки, сбитые добротно из крепких бревен, и высокие скирды сена на заднем дворе говорили о том, что дела в этом месте идут неплохо. А значит, и кормят хорошо. У коновязи стояли два десятка лошадей, а во дворе несколько телег постояльцев под присмотром конопатого мальчишки, видимо, хозяйского сына.

Внутри оказалось полно народу. Кэтриона вошла, пригибая голову в дверях, и окинула взглядом разношерстную толпу. Зал надвое разделяли поперечные балки, на которых висела одежда путников и словно занавесь отделяла часть комнаты от входа.