Ребус сидел с Библией на коленях в ожидании своей очереди – его записали на половину седьмого. Библия была единственным чтением в салоне по воле его хозяина. Ребус раньше уже читал Библию, но был не против почитать еще раз.

В этот момент входная дверь распахнулась.

– А где девочки?

Новый клиент не только пришел не по адресу, он был сильно пьян. Трамбовщик никогда не обслуживал пьяных.

– Ошибся дверью, приятель.

Ребус хотел было назвать пару-тройку ближайших салонов, где наверняка предлагают сауну и тайский массаж, но человек перебил Ребуса, направив на него толстый указующий перст:

– Джон Ребус, ах ты, сучий потрох!

Ребус нахмурился, пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть, мысленно перебирая все фотографии, анфас и в профиль, за все двадцать лет службы.

– Дик Торренс! Ты что, не помнишь?

Ребус отрицательно покачал головой. Торренс шел прямо на него. Ребус сжал кулаки, готовый к чему угодно.

– Мы же вместе с тобой были в учебке, – сказал Торренс. – Ну, давай вспоминай же!

Ребус вдруг и в самом деле вспомнил. Вспомнил всё. Всю черную комедию своего прошлого.

Они пили в «Бродсуорде», вспоминали былое. Дик не задержался в специальном авиаполку. Года ему хватило, а через год он нашел способ вообще откупиться от армии.

– Слишком беспокойное это дело, Джон. Вот в чем была моя проблема. А твоя?

Ребус помотал головой, отхлебнул еще пива:

– Моя проблема, Дик? Для нее даже названия нет.

Но название к ней уже прилепилось. Сначала неожиданным появлением Мики, теперь вот – Дика Торренса. Призраки. Оба они призраки, вот только Ребус не хотел быть их Скруджем[2].

Он взял еще пива для себя и Дика.

– Ты всегда говорил, что хочешь попытаться поступить в десантный спецназ, – сказал Торренс.

Ребус пожал плечами:

– Ничего не вышло.

В баре было многолюднее, чем обычно, и в какой-то момент Торренса толкнул под локоть парень, который протискивался сквозь толпу с контрабасом.

– Ты что, не мог оставить эту дуру снаружи?

– Чтобы сперли?

Торренс повернулся к Ребусу:

– Нет, ну ты видел? Вот хмырь!

Ребус только улыбнулся в ответ. После массажа он был настроен благодушно:

– Тут в паб с пустыми руками не ходят.

Он смотрел на Дика Торренса. В ответ на его слова тот хмыкнул. Да, точно, теперь Ребус вспомнил его. Дик потолстел и полысел, его лицо погрубело и стало куда круглее, чем раньше. Даже голос у него изменился, манера говорить. Но одно осталось неизменным: то, как он хмыкал. Немногословный – таким был когда-то Дик Торренс. Но теперь он разговорился.

– Чем занимаешься, Дик?

Торренс ухмыльнулся:

– Ты фараон. Так что я лучше помолчу.

Ребус не спешил. Торренс был сильно пьян – еще немного, и распустит слюни. Не удержится, выложит всю подноготную.

– Покупаю и продаю. В основном продаю.

– И что продаешь?

Торренс подался к нему поближе:

– Я с кем говорю – с полицейским или со старым приятелем?

– С приятелем, – сказал Ребус. – Я не на службе. Так что же ты продаешь?

Торренс хмыкнул:

– Все, что тебе угодно, Джон. Я, считай, универмаг «Дженнерс»… Только у меня есть и то, чего у них нет.

– Например? – Ребус посмотрел на часы над стойкой. Он не поверил глазам: неужели уже так поздно? У них часы всегда на десять минут вперед, но все равно…

– Да что угодно, – повторил Торренс. – От группового секса до пистолета. Скажи, что тебе надо.

– Как насчет часов? – Ребус начал заводить свои часы. – У моих завода хватает, кажется, на час-другой.

Торренс посмотрел на часы Ребуса.

– «Лонжин», – сказал он, правильно произнеся французское слово. – Ты же не собираешься их выкинуть. Отдай, пусть почистят, и будут как новые. Кстати, я, может быть, поменял бы их тебе на «Ролекс»…