–Дядя Костя нам неродной… – выдохнул Славик.

– Костя так и не стал нам близким нам человеком. Зависть, жажда наживы, скрытая злоба… И странные позёрские поступки. Даже когда хоронили нашу матушку, он зависал в барах. За столько лет мы так и не стали братьями, как бы я ни старался, – отец поправил артефакт на груди. – Возможно, дело во мне. Ведь я не то что братом, даже отцом хорошим не смог стать.

Старик Черкасов виновато посмотрел на нас с братцем. Славик снова хотел вставить свои «пять копеек», но я грозно посмотрел на него и помотал головой. Брат снова насупился.

– После смерти вашей мамы, я думал только о мести, которая как трупный червь пожирала меня изнутри. Я совсем не занимался вашим воспитанием. Вы были предоставлены сами себе… – на глазах у отца появились слёзы. – Простите меня за это.

– Всё в порядке, отец, – я положил руку ему на плечо и легонько сжал. – Ты делал всё, что мог. Слишком много испытаний легло на твои плечи. Но ведь благодаря тебе мы выросли в безопасности и даже учимся в платной академии. Мы – всё ещё семья, несмотря на всё, что было. И будем помогать друг другу. Возрождать род Черкасовых.

– Спасибо, сын, – хлюпнул носом старик. – Ты даже не представляешь, как много значат для меня эти слова. Вы всегда были моим смыслом жизни.

– Отец, мы тебя любим, – Славик подошёл и положил руку на другое плечо.

После этого мы приступили к ужину, обсуждая насущные проблемы. Поговорили о ремонте дома, о защите поместья.

– Ваше сиятельство, – прервал нас побледневший Тихон. – У… у нас гости.

– Кого там на ночь глядя принесло? – проворчал отец. – Или это к Володе? Питомцев подлечить?

– Не совсем, – ответил старый слуга. – Аракчеевы.

Отец уже слышал историю и вроде готов был к этому визиту. Но по привычке сжал кулаки.

– Ладно… Зови, – процедил он.

Вскоре в дверях гостиной появились Аракчеевы.

Князь окинул беглым взглядом комнату и не смог скрыть кислой физиономии. Младший же Аракчеев выглядел посвежевшим. Лекари постарались привести его в норму. Уверен, что и от прижжённой Живчиком раны не осталось и следа.

Я встретил взгляд Ильи Аракчеева. Растерянный, напряжённый, и ни капли прежнего снобизма.

Отец глухо поздоровался:

– Приветствую, князь.

– И я вас, граф, – ответил Аракчеев-старший. – Мы можем присесть?

– Да. Проходите сюда, – Черкасов указал на диван, возле которого стоял приземистый деревянный столик.

Мы же сели напротив, в кресла. В дверях – охрана Аракчеевых. У одного, видимо, нотариуса, в руках был чемоданчик.

– Мы с Владимиром недавно обсудили условия нашего перемирия. Надеюсь, вам о них известно, – начал старший Аракчеев, обращаясь к отцу.

– Сын мне обо всём рассказал, – сухо ответил отец.

– Да из-за вас мой брат чуть не погиб! Не верю ни одному вашему слову! – взорвался Славик. – Я знаю, вы не будете соблюдать этот договор!

Мой недавний рассказ оказал сильное впечатление на брата. Глаза Славика сверкали ненавистью.

– Я – князь, а не придорожный бандит! – повысил голос Аракчеев. – Не смей со мной так разговаривать!

– Славик, замолчи, – резко осадил я братца. – И вы князь, успокойтесь.

Славик злобно засопел и выскочил из комнаты, исчезая во дворе.

На столе между тем появилось два документа. Прежде чем подписывать, отец внимательно прочёл каждый пункт, проверил листы на предмет магического воздействия, чтобы позже не появились неожиданные условия.

– Всё чисто, – признал он через полчаса.

– Зря сомневаетесь, – ухмыльнулся Аракчеев. – Мой сын принёс клятву рода. Поэтому договор – всего лишь формальность.