Многие из его товарищей по этому нелегкому путешествию отморозили руки или ноги. Борис Иванович существенно не пострадал. Вначале он получил назначение в село Климено, где, верный своим интересам, почти тотчас же занялся доступными изысканиями. Он обнаружил стоянку каменного века, начал ее раскопки, отыскал костяной нож и обсидиановый топор[114]. И то и другое он в ссылке использовал по практическому назначению (топор служил у него пресс-папье). Но после возвращения из ссылки, вновь побывав в Самаре, Николаевский передал эти экспонаты в местный исторический музей.

С удовольствием поглощая домашние лепешки, которые получал от матери, Николаевский и здесь продолжал обрабатывать свои этнографические исследования Русского Севера и посылать их в Архангельск. Все эти его статьи и очерки были вскоре изданы Обществом изучения Севера в трех объемистых книгах, являвшихся первыми значительными (по крайней мере, по объему) публикациями будущего плодовитого ученого.

Иногда удавалось на телеге или санях, получив разрешение местного начальства, выезжать в другие поселения ссыльных, где Николаевский встречался с находившимися сравнительно неподалеку от него также сосланными меньшевиками, в числе которых были Ф.И. Дан, грузинский меньшевистский лидер И.Г. Церетели, совершавший переход от большевизма к меньшевизму B.C. Войтинский, историк H.A. Рожков, остававшийся еще большевиком, но постепенно под влиянием и местной обстановки, и идейного воздействия товарищей по ссылке освобождавшийся от «ленинских чар», и другие образованные и преданные своим идеям люди. Вся эта группа образовала кружок так называемых иркутских циммервальдовцев. Когда взаимные визиты не получались, участники этой группы общались при помощи подробных деловых писем.

У Бориса установились дружеские отношения с Рожковым. Через десятилетия, готовя фундаментальную публикацию документов о внутреннем положении в российской социал-демократии после революции 1905–1907 гг., Николаевский писал о том, как в сибирской ссылке проходила быстрая эволюция мировоззрения этого талантливого историка: «В Сибири, в Иркутске, он оказался осенью 1910 г. Это было время, когда Сибирь проходила через полосу бурного развития и ее экономики, и ее общественной жизни. Одна особенность бросалась в глаза: развитие края во всех областях наталкивалось на заставы, которые были расставлены и старым законодательством, и старой административной практикой. Именно поэтому огромные успехи страны в области хозяйственного строительства не только не снижали оппозиционных настроений в самых широких слоях населения, а, наоборот, усиливали и заостряли его. Рожков-историк не мог не подметить огромной важности совершающегося в стране «процесса нарождения культурного капитализма». Мысль о последнем стала центральной во всех его настроениях, конечно, очень далеко уходивших от правоверного ленинизма… Ленин выступил против него со всей присущей ему резкостью»[115].

Из контекста видно, что, рассказывая о взглядах Рожкова, сам Николаевский был весьма близок к его социально-экономической и политической позиции. Но особое влияние оказал на Николаевского Церетели, отбывавший ссылку в селе Усолье под Иркутском. Встречи с этим обаятельным, красноречивым и лишенным сектантской замкнутости грузином сыграли немалую роль в завершении формирования мировоззрения Николаевского как социалиста умеренной ориентации. Для него, как и для его новых товарищей и коллег, был решительно неприемлем ленинский курс на «поражение своего правительства в империалистической войне», на «перерастание империалистической войны в гражданскую».