– Ало.

– Почему вы до сих пор на рабочем месте, Олеся Михайловна?

Губы тронула улыбка.

– Потому что хочу уйти с чистой совестью, Виктор Кириллович. Я опоздала, и сама себя задержала на работе.

– Не расстроитесь, если придётся ещё немного задержаться? Будьте так добры, поднимитесь ко мне в кабинет.

Игривости в его голосе не было, но меня всё равно бросило в жар, и я сказала:

– Простите, но я не знаю, где вы находитесь.

В трубке послышался смех, и мне как-то сразу полегчало.

– Последний этаж, налево, прямо по коридору до конца и направо.

– Хорошо, скоро приду.

В здании оставалось не так много народу, а на последнем этаже так и вовсе было пустынно. Длинный коридор выглядел заколдованным, лампы тихонько покачивались, а кирпичная кладка казалась розовой в свете почти зашедшего солнца. Стараясь ступать как можно тише, чтобы не спугнуть эту атмосферу, я добралась до поворота, ожидая в приёмной увидеть секретаря, но там никого не было. Более того, в помещении царили густые сумерки, и только тиканье часов нарушало их безмолвность.

Глубоко вдохнув, я пошла к большой тёмной двери, которая была приоткрыта. Зачем Виктор звал меня? Не для того же, чтобы начать приставать, пока никто не видит… От мысли о том, что буду перед ним беззащитна, и никто меня не услышит, бросило в жар, но, чёрт возьми, он снова был приятным! Кажется, разумная Олеся Михайловна медленно отступала под напором свободолюбивой безумицы Леси...

Кабинет Виктора был просторным и тёмным, не считая одной яркой кирпичной стены. Сам генеральный сидел за столом, но тотчас поднялся и шагнул ко мне, откладывая папку с какими-то документами. На нём была белая рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами и синие брюки.

– Проходи, присаживайся. Чаю хочешь?

– Нет, благодарю, – отозвалась я и села на край кресла, которое стояло напротив его стола.

Виктор закрыл за мной дверь, но, кажется, не на замок. Сел в кресло напротив и спросил:

– Как самочувствие?

– Очень даже неплохо, только немного устала. Но выходные, несмотря ни на что, были замечательные.

Он кивнул как будто недоверчиво.

– Ты чего-то недоговариваешь, Олеся, и очень напряжена сейчас.

– Когда мы остаёмся наедине, я почти всегда такая.

Он поднялся и подошёл, садясь на край стола так, чтобы смотреть на меня сверху вниз.

– Скажи честно, в чём дело? У тебя болят порезы? Проблемы в семье?

– Ни в чём, – отозвалась я сдержанно, пытаясь подняться, но он положил руку мне на плечо и усадил обратно. – Мне нужно идти. Не понимаю, зачем ты меня позвал…

– Нет, Олеся, с таким лицом ты от меня не уйдёшь. Рассказывай, что случилось! – приказал Виктор, и я хмуро посмотрела в драгоценные искры пытливых глаз.

– Я слышала часть твоего разговора с Игорем, когда проходила мимо нижней спальни. Что значит «всё будет как всегда»? Нет, мне, конечно, и так было понятно, что генеральный директор мило общается с рядовой сотрудницей не дружбы ради, но понимать это и услышать – всё-таки разные вещи. Что, будешь отрицать?

– Что хочу тебя? – отозвался он без каких-либо признаков сожаления. – Нет. Но и ты, надеюсь, не станешь отрицать, что тоже испытываешь ко мне влечение?

– Не стану. Но одного влечения для меня мало, извини. Я не настолько тобой пленилась, чтобы ради пары ночей наслаждения предать своё сердце!

Он усмехнулся.

– В каком мире ты живёшь, девочка?

– В том, который создаю своими убеждениями, – нахмурилась я. – Я никого не заставляю следовать им, Виктор, но и не позволю, чтобы над моими мечтами смеялись.

Он обезоруживающе поднял руки.

– Я не смеюсь, я лишь не хочу, чтобы болезненность разочарования сделала тебя трусливой. Ты ещё даже не попробовала, а уже готова отступить.