Улица встретила меня тёплым ветром и золотыми огнями на Беличьем острове – там располагалась большая база отдыха. Я глубоко вдохнула влажный воздух и медленно пошла по боковой дорожке, но почти сразу остановилась: навстречу шёл Виктор.

– Решила проветриться?

– Хочу погулять по Набережной, – сказала я, почему-то уже не чувствуя себя скованно.

Он подставил мне локоть:

– Позволь тебя сопровождать.

– Ладно, – улыбнулась я, беря его под руку. – А ничего, что праздник в самом разгаре? Всё-таки ты там главный.

– Алексеев и остальные справятся, а я не могу допустить, чтобы ты в таком платье одна разгуливала по ночным улицам.

Неужели это была забота? Или – тонкий намёк? В этом была моя главная проблема – я всегда слишком много думала и анализировала, боясь положиться на чувства.

– На набережной всегда полно народу, меня никто не обидит. Да и разве это откровенный наряд?

– Всегда можно напороться на придурков, Олеся. А им хватит вида твоих стройных ножек и красивых рук.

Я пожала плечами.

– Спасибо, конечно, но руки как руки. Довольно костлявые, по-моему.

– Есть большая разница между изяществом и костлявостью, – сказал он.

– Или есть изящная костлявость – как у балерин, – подхватила я, и он хмыкнул.

– Тоже верно. В любом случае, со мной тебе будет лучше.

Я не стала спорить, и мы неспешно двинулись к лестнице, ведущей на набережную. Виктор расспрашивал меня об учёбе, потом рассказывал о своей, и я поняла, что, несмотря на богатое наследство и гарантируемую высокую должность, он времени даром не терял. У него было два высших образования и огромный опыт в управлении фирмой, хотя генеральным он стал далеко не сразу.

Его честность была мне приятна, к тому же, даже самые нудные темы он обыгрывал так, что мне хотелось улыбаться.

– Никогда бы не поверила, что ты был отличником.

– Поначалу, – поправил меня он. – Потом был период бесконечных прогулов и хулиганств, и веселье продолжалось до тех пор, пока об этом не узнал отец. Он у меня строгий.

Я не хотела рассказывать о равнодушии своего отца, а потому только с удовольствием слушала – голос Виктора не звучал так сдержанно и прохладно, как на выступлении, и эти более нежные интонации мне нравились.

Постепенно мы ушли так далеко, что здание Реконы пропало из виду. Здесь было много кафешек, работающих допоздна, играла музыка, бродили, несмотря на поздний час, шумные молодёжные группы и просто задумчивые одиночки. Атмосфера располагала к мирному общению, и я получала от прогулки удовольствие. Мы не касались интимных тем, не нужно было напрягаться и ограничивать себя в искренности. Мы шагали и разговаривали, разговаривали до бесконечности, пока не добрались до красивого причала, где на волнах мирно покачивались лодки и яхты.

Виктор закончил рассказывать про своего отца, который, несмотря на возраст, продолжал развивать бизнес, и мы некоторое время молча стояли у ограждения, глядя на воду. То есть, на реку и корабли смотрела я, а мужчина глядел на меня.

– Жаль, здесь звёзды плохо видно, – сказала я. – Ночное небо вызывает у меня странные, но приятные чувства.

– Какие же именно?

– Умиротворение, печаль, нежность… что-то дрожащее, чему ещё не придумали названия. Возможно, это память частицы меня, бывшей частью Вселенной?

Виктор снисходительно усмехнулся.

– Веришь в подобное?

– Да. Как и в бессмертие души без условий.

– То есть ты не религиозна.

– Частично. По настоянию тёти меня в детстве крестили, но я не следую церковным правилам. Вот природным – да. Для меня на данном этапе жизни куда важнее предотвращать грехи, чем замаливать их. К тому же, с некоторыми пунктами запретов я совершенно не согласна…