– Он сказал: «…На несколько месяцев…»

– А не кажется ли вам, дорогуша, что это больше напоминает завещание?

– В чем-то вы правы, – ответил Жак.

– Но что могло случиться?..

– Что-то произошло совсем недавно, потому что в шесть часов мы виделись на заводе, и он мне тогда ничего не сказал; похоже, на тот момент он еще не получил никаких новостей и опасаться было нечего. Странно, очень странно… Быстро же он съездил к нотариусу в Жювизи и все уладил со стариком Сен-Фирменом…

– Это связано с женщиной? – предположила Фанни.

Жак покачал головой. Он так не думал. Откуда могла взяться женщина?.. Андре, образцовый отец, оставался верен памяти матери Жермены и Франсуа, которую он боготворил при жизни.

Разумеется, среди гостей в Ла Розрэ часто встречались элегантные и очень кокетливые дамы, но Андре, похоже, никому из них не оказывал особого внимания, со всеми был любезен и ко всем относился ровно.

Правда, в последнее время прошел слушок, что он учит молодую жену старика Сен-Фирмена, нотариуса из Жювизи, играть в гольф, однако его безупречно корректное поведение в любых ситуациях быстро заставило умолкнуть злые языки.

В конечном счете Сен-Фирмен сам стал играть в гольф, но ревнивца подняли на смех – никто не верил в любовную интрижку, которая вряд ли добавила бы блеска мужчине из рода де Лабосьер. Ведь бывшая воспитанница старого Сен-Фирмена, ставшая его супругой сразу после окончания пансиона, сохранила прелестную наивность, присущую всем молоденьким девушкам, и, похоже, еще не умела по-женски кокетничать.

Но как бы там ни было, после отъезда Андре супруги Сен-Фирмен больше не приезжали в Ла Розрэ, хотя не раз получали приглашения, и это заставляло задуматься Жака и Фанни.

В то памятное утро Андре появился в названный им час; Жак и Фанни ожидали его. Они даже не ложились. Им показалось, что Андре немного пришел в себя. Исчезла столь напугавшая их смертельная бледность. Он определенно успокоился: вероятно, принял решение относительно таинственного события, из-за которого ему приходилось покидать Ла Розрэ. Андре был любезен даже с Фанни и еще раз поручил ей своих детей, взяв с нее обещание, что во время его отсутствия – насколько он уезжал, пока неизвестно – она заменит им мать. И настоял, чтобы на следующий день она перебралась в замок и чувствовала там себя как дома.

Собираясь уезжать, Андре принял предложение Жака проводить его хотя бы до Парижа.

– Ты прав! Едем!.. Нам еще надо обсудить кое-что относительно завода… к тому же я должен дать тебе несколько напутствий. Чтобы все осталось между нами, поедем без шофера.

Братья сели в автомобиль и уехали. Фанни долго смотрела им вслед: во мраке мелькал свет задних фар, виднелся темный силуэт огромного сундука Андре, на который накинули от накрапывающего дождя брезент… Затем она прилегла на диван и, закрыв глаза, попыталась уснуть; но отдохнуть не удалось – она была слишком взволнована. Охваченная каким-то странным смятением, Фанни внезапно вскочила на ноги и побежала в комнату, где мирно спал ее сын.

Ей хотелось, чтобы он проснулся. Хотелось не чувствовать себя в одиночестве. Хотелось не думать ни о чем, ибо ее обуял страх.

И она не знала отчего!..

Шли часы, казавшиеся ей бесконечными. Что сейчас делает Жак?.. Почему он до сих пор не вернулся?.. Она принялась высчитывать время. Он вполне мог быть дома уже полчаса назад!..

Прижавшись лбом к оконному стеклу, прислушиваясь, вглядываясь, она, содрогаясь всем телом, встречала бледную зарю, облаченную в утренний туман дождливого осеннего дня.