Я кивнул.

– Змеевик, возможно, коснулся одного из наших рабочих, точно установить не удалось, при этом он проделывал резкие, как бы спазматические движения. Потом появился корпус, который вывалился на землю с высоты нескольких метров, и замер. Неподвижность он сохраняет до сих пор, то есть уже больше недели.

– И что же тут странного? – сказал я.

– А то, что рабочий, у которого в руках был резак, умер в тот же день. С признаками апоплексического удара. А вскрытие не показало никаких других изменений, кроме легкого перенасыщения мозга кровью…

– И вы предполагаете…

– Мы, молодой человек, ничего не предполагаем. Помните, что сказал старик Ньютон? Hypotheses non fingo – гипотез не измышляю. Да, да, мы только исследуем, но никаких гипотез не придумываем. Установлено, что близость машины может привести к некоторым печальным последствиям вплоть до потери жизни, и об этом надлежит помнить.

Потом он обратился деловым тоном к Фрэйзеру:

– Коллега, вы подготовили на сегодня все?

– Да. В девять ареантропа переведут с помощью доставленных подъемников в малый монтажный зал, там мы поместим его в контейнер, заполненный смесью газов, рекомендованных доктором, и постараемся, снизив давление до марсианского, восстановить его жизненные функции. Я думаю, это должно получиться, если, конечно, нет никаких повреждений в его механизме.

– А как чувствуют себя свинки, помещенные в камеру со свинцовым экраном?

– Я еще не видел… – смутился Фрэйзер. – Не знаю, ведь мы поместили их туда лишь в пять утра.

Розовое личико профессора налилось кровью.

– Если все мы станем работать, как вы, господин Фрэйзер, то марсианин сбежит от нас через окно и его не поймаешь. Ничего себе! Не видел… не знаю… – бурчал старый холерик, разбрасывая хлебные шарики по всему столу.

Фрэйзер быстро встал и подошел к нише в стене. Я услышал, как звякнула трубка интеркома.

Минуты через полторы Фрэйзер вернулся на свое место, медленно опустился в кресло и посмотрел в глаза профессору. Тот поерзал на стуле, открыл рот и ждал.

– Ну?!

– Все свинки подохли, – глухо сказал Фрэйзер. – Теперь есть две возможности: либо доза безвредна для человека, но убийственна для защищенных свинцовым экраном свинок, либо…

– Либо… Короче, ничего толком не известно, – сказал профессор. – Надо подождать до вечера, если мы хотим встретиться за ужином в полном составе. Усильте экран до максимума. Сколько у нас свинцовых пластин?

– Тридцать шесть по восемь сантиметров толщиной каждая, – сказал широкоплечий инженер.

– Значит, надо дать пятьдесят шесть сантиметров свинца…

– А если это не обычное линейное излучение и свинок необходимо экранировать со всех сторон? – спросил доктор.

– Вы считаете, что на Марсе действуют другие физические законы? – насмешливо бросил Фрэйзер.

– А вы уверены, что постигли уже все без остатка? – поддержал доктора профессор. – Когда я был в ваших летах, мне тоже казалось, что я знаю все… Я думаю, доктор прав. Пожалуйста, сделайте экран в форме цилиндра и дайте фильтры для дыхания. Или нет, лучше закрыть герметично, а внутрь поместить баллон с кислородом. Пожалуйста, сделайте это сейчас же и поместите в камеру с марсианином.

Все медленно вставали из-за стола. Профессор ухватил Фрэйзера за руку, подвел к окну и принялся что-то втолковывать, водя пальцем по стеклу.

Доктор подошел ко мне.

– Как вам нравится наш профессор? – спросил он, потирая тонкий длинный нос. – Ворчун, а? Но скажу вам: голова! – И он постучал себя пальцем по лбу. – Знаете, я уговорю Финка показать вам все, что мы вынули из снаряда. Любопытные вещицы. Правда, я уже один раз видел, но, понимаете, профессор все держит под замком.