И вопреки здравому смыслу Лидия даже ощущала некоторую враждебность к Алексу именно из-за Шарлотты. В том, конечно же, не было его вины, но он воплощал в себе петербургский фактор, перенося в сегодняшний день все опасности дней ушедших. Она беспокойно заерзала в кресле и поймала на себе пристальный взгляд Стивена.

– Неужели ты нервничаешь перед встречей с малышом Алексом? – спросил он.

– Русские так непредсказуемы, – передернула она плечами.

– Он мало похож на типичного русского.

Она снова улыбнулась, но мгновение, когда почувствовала к мужу подлинную нежность, уже прошло, сменившись в ее сердце привычной стойкой привязанностью.

Дверь отворилась. «Сохраняй хладнокровие», – велела себе Лидия.

– Тетя Лидия! – Алекс вошел и сразу склонился к ее руке.

– Добрый день, Алексей Андреевич, – официально приветствовала она его, но тут же сменила тон и уже веселее добавила: – Как тебе удается по-прежнему выглядеть восемнадцатилетним?

– Вашими бы устами… – отозвался он, но в глазах блеснули лукавые искорки.

Она стала расспрашивать его о поездке, а слушая рассказ, не переставала удивляться, почему он до сих пор не женился. Один только его титул должен был оказывать на многих девушек (не говоря уже об их мамашах) совершенно магическое воздействие. А если добавить, что он хорош собой и неимоверно богат… «Уверена, этот плут успел разбить немало сердец», – подумала Лидия.

– Ваши брат и сестра передавали изъявления любви и просили помолиться за них, – продолжал Алекс.

Он нахмурился.

– Петербург стал неспокойным местом. Это больше не тот город, который вы знали.

– Да, мы все слышали об этом монахе, – вставил реплику Стивен.

– Вы о Распутине? Императрица верит, что через него с ней общается сам Господь, а она, в свою очередь, оказывает огромное влияние на царя. Но Распутин только один из симптомов болезни. Страна постоянно охвачена стачками и мятежами. Народ утратил веру в божественное происхождение царской власти.

– И что же следует предпринять? – спросил Стивен.

Алекс вздохнул.

– Все требует перемен. Нам нужны эффективные фермерские хозяйства, развитие промышленности, настоящий парламент, подобный английскому, земельная реформа, профсоюзы, свобода слова…

– Вот с профсоюзами я бы на вашем месте не торопился, – заметил Стивен.

– Возможно, вы правы, но России так или иначе давно пора вступить в двадцатый век. И либо мы, благородное сословие, ей в этом поможем, либо народ сметет нас и сам возьмется за дело.

Лидия с удивлением поняла, что риторика Алекса звучит решительнее, чем у некоторых членов партии радикалов в Лондоне. Как же разительно должна была измениться ситуация дома, чтобы один из князей заговорил в таких выражениях! Ее сестра Татьяна, мать Алекса, в письмах нередко писала о «народных волнениях», но ни разу и словом не обмолвилась, что аристократам может грозить реальная опасность. Правда, следовало иметь в виду, что Алекс все-таки больше пошел в отца, старого князя Орлова, чрезвычайно интересовавшегося политикой. И будь он до сих пор жив, то, вероятно, разделял бы взгляды сына.

– Но ведь существует и третий путь, как ты должен догадываться, – сказал Стивен. – Путь, который все еще может сплотить народ с аристократией.

Алекс улыбнулся так, что становилось понятно: он знает, о чем речь.

– И этот путь?.. – все же спросил он.

– Война.

Алекс с серьезным видом кивнул. «Они прекрасно понимают друг друга», – подумала Лидия. Алекс всегда прислушивался к мнению Стивена, который во многих отношениях заменил ему отца после смерти старика князя.