Я выхожу из ГУМа и иду в сторону Исторического музея, собираясь дальше пройти к «Москве» и спуститься на «Охотном ряду» в метро, то есть на «Проспекте Маркса», разумеется.

– Парень, – раздаётся позади меня вкрадчивый голос, – постой…

Я оборачиваюсь и вижу перед собой парнягу в очках-капельках с градиентной окраской. На нём джинсы, рубашка «Лакост» с крокодильчиком, на ногах «Адидас». Спортивная сумка через плечо.

Я вопросительно на него гляжу.

– Слушай, а ты только пластами интересуешься?

Вообще-то, я интересуюсь заработком, а не пластами.

– Лэйбы джинсовые не надо?

– Чего?! – хмурюсь я.

– Кожаные этикетки, – негромко отвечает он и хлопает себя по пояснице.

– Нет, – мотаю я головой. – Не интересует.

Зачем мне этикетки?

– Клёпки есть, пуговицы, молнии.

– Я шить не умею, – пожимаю я плечами.

Он недовольно кивает, поправляет на плече сумку и устремляется вперёд, по направлению к гостинице «Москва». Тут пластинки бы найти, какие уж этикетки. К тому же, из чего шить? Да и кто будет шить? Бабушку подрядить на это дело? Я усмехаюсь и неожиданно вспоминаю, что отец принёс большущий кусман тонкой парусины.

Она тонкая и очень приятная на ощупь, светленькая, кремовая. Папа хочет из неё сделать тент на машину, защитный чехол. Мама сказала, что раз для машины, пусть она в гараже и поживёт, пока не найдётся тот, кто сошьёт то, что папе нужно. А что если…

– Постой, – окликаю я парня. – Погоди. Можешь показать?

– Давай в музей зайдём, – предлагает он и кивает на дверь, находящуюся от нас метрах в десяти.

В фойе музея многолюдно. Только что туда зашли две группы школьников. Царит шум, гам, толкотня. Помимо школьников, хватает и индивидуальных туристов.

– Так, восьмой «Б»! Не разбредаемся! Всем находиться здесь!

– Каникулы, – произносит парень и идёт к жёсткому дивану, стоящему у стены.

Здесь сидят трое пацанов и рассматривают блоки с марками, передавая друг другу. Парень садится на свободное место, сдвигает на лоб очки и кивает мне. Я окидываю его взглядом, худой, жилистый, на вид, года двадцать два. Глаза бесстыжие, ухмылочка наглая.

Я присаживаюсь рядом. Он ставит сумку себе на колени и достаёт из бокового кармана сложенную открытку. Раскрывает её и протягивает мне.

В этот момент мы выглядим так же, как пацаны слева от нас. Я хмыкаю, неплохо замаскировались… В открытке оказывается вложенный патч, нашиваемый сзади на пояс. Он не целлюлозный, а кожаный, кожа бежевая, толстая, мягкая и лохматенькая с обратной стороны.

Выглядит неплохо. Горячее тиснение проведено на хорошем уровне. Сверху крупно красуется надпись «Джексон», чуть ниже – вытиснен силуэт бегущего гепарда, а под ним мелко написано «Сделано в США» и «Джексон анд Ко с 1895». Дизайн этикетки простенький, немножко даже колхозный, но всё необходимое имеется. А что если…

Тут же прибита пуговица, классического бронзового цвета без надписей и эмблем. И клёпки, которые ставят на карманы.

– Зипперы тоже есть, – наклоняясь ко мне, доверительно сообщает чувак.

– И сколько за комплект на одни штаны? – интересуюсь я.

– Пятнадцать, – пожимает он плечами. – Можно и на юбку.

– Пятнадцать, – киваю я. – За самопальный патч из нетипичной мягкой кожи с вымышленным и никому неизвестным брендом, одну промышленную пуговицу безо всякой кастомизации, замок, скорее всего, не японский, а польский и за восемь стандартных заклёпок. За это пятнадцать рублей. Правильно понимаю?

– Это без клёпок, – отвечает он, – закончились. А что за кастомизация?

– У тебя пуговица без обозначения конкретной фирмы, на ней нет ни гепарда, ни названия, ни даже буквы «Джей». То есть она просто тупо куплена в магазине за полкопейки.