– Карл Иванович, этот вопрос уже решённый. И отменять решение я не буду. Вас что-то не устраивает?

Немец стушевался, почуяв, что вот-вот ступит на тонкий лёд.

– Нет-нет, что вы, Нонна Александровна! – улыбнулся он заискивающе. – Как я могу быть против? Я просто интересовался пополнением, так сказать…

– В таком случае собрание окончено. Все свободны. Идите, готовьтесь.

9. 9

Директриса пансиона не понравилась Эрику с первого взгляда. Не любил он таких – преисполненных чувства собственной важности и превосходства. Тех, кто смотрит на других, как на второй сорт и цедит через губу. А эта ещё к тому же явно была редкостной злючкой.

Школа тоже не понравилась. Нет, здесь было круто. Пожалуй, даже слишком круто. Дубовые двери, мраморные полы, в холле – хрустальные с позолотой люстры, в коридорах – кожаные диваны. Не школа, а какой-то Вестминстерский дворец.

Здесь буквально всё источало пафос и снобизм. И Эрик чувствовал себя в этом месте совершенно чужим.

Вот директриса и все эти лощёные мальчики-девочки в белоснежных форменных рубашках и чёрных галстучках – вписывались в этот антураж безупречно, а он в своих драных джинсах, стоптанных кедах и чёрной майке – нет. Ещё и чёрная татуировка, змейкой обвивавшая смуглое предплечье, добавляла «шику».

Он бы прикрыл эту красоту толстовкой, в которой был утром, когда их только привезли сюда, но ближе к обеду погода вдруг раскочегарилась. Стало жарко и душно, будто не сентябрь, а июль в самом разгаре. Так что толстовку вместе с остальными вещами он скинул в комнате, куда его заселили.

У директрисы аж лицо перекосило, когда он заявился в её кабинет такой, как есть. Ну и плевать, отмахнулся он. На внешний вид она ему, конечно, попеняла и распорядилась выдать форму как можно скорее.

Мимопроходящие мальчики-девочки помладше тоже таращились на него чуть ли не с ужасом, ну а те, что постарше кривили лица в презрительном недоумении: что этот тут делает?

Однако эта помпезная школа устраивала куда больше, чем колония, куда его обещали упечь. Да и упекли бы наверняка, если б не какой-то давний знакомый матери, который по её просьбе вмешался, и как по волшебству дело сразу закрыли. И не просто закрыли, а ещё и моментально сменили тон. Если раньше в полиции ему и матери открыто хамили и угрожали, то после звонка этого знакомого обращались к ним сконфуженно, но вежливо, даже уважительно.

Кто он такой и откуда она его знает – мать не раскололась, хоть Эрик и выпытывал.

Этот же таинственный могущественный знакомый сюда его и запихнул. Только зачем?

Мать говорила: так надо. Но кому надо? Уж точно не ему. Да, в прежней школе их попросили забрать документы, даже несмотря на то, что все обвинения с него сняли. Но есть же и другие школы в городе.  Полно их! Но мать упрямо твердила: так надо, вот билет на самолёт, до свидания.

Непонятно всё. Да и не нравилось ему, когда за него решают. Но лучше этот пансион с его почти тюремными правилами, чем реальная тюрьма, напомнил себе Эрик.

Так что он готов облачиться в такую же белую рубашку с эмблемой школы и тесный галстук, слушать учителей и никуда не встревать, как обещал матери.

Эрик привалился спиной к стене, отделанной тёмным деревом, вздохнул. Долго их будут ещё мурыжить? С ним уже побеседовали и завуч, и директриса, и психолог. Теперь велели ждать. А чего ждать-то?

Скучно и есть хочется…

В коридоре неподалеку, возле приёмной директора, топталась девчонка. Такой же «неформат», как он сам, сразу видно. Тоже, очевидно, новенькая.

Эрик внимательно осмотрел её. Тощая, угловатая, с длинными тёмными волосами. Тоже в джинсах, но явно не по размеру. На ней они сидели мешком.