Ох, черт. Это уже начинает слегка раздражать. Или это нетерпение?

— Мой друг недавно вернулся из Лондона, — говорю как можно беззаботней, — хочу его навестить и передать приглашение на свадьбу.

Не люблю врать, но искренний ответ прозвучит как-то…

Прости, дорогая, хочу узнать, не могу ли я быть отцом ребенка женщины, с которой я тебе изменил. Пожелай мне удачи, пожалуйста.

Провожаю взглядом идущую к дверям подъезда Юлу, которая кутается в широкий плащ, скрадывающий фигуру. Мою невесту, которая вынашивает моего ребенка. Девушку, которая за день десять раз может признаться мне в любви.

Которой я изменил, которую я обманываю, на которой я не могу сосредоточить свое внимание.

Я буду гореть в аду. Гребаную вечность.

Что ж, это неизбежно.

Но сейчас у меня есть время заехать к Лексу насчет экспертизы. Выбросить эту затею из головы я не смог. Ровно как и платки, пропитанные кровью Энджи.

Алекс не удивляется моему приезду. Его вообще сложно удивить, даже самым идиотским поведением. Правда везу я ему совсем не приглашение на свадьбу. А зиплок-пакет, в который очень аккуратно упаковал свою “добычу”.

— Ты говорил, что можно сделать генетическую экспертизу по крови матери?

— Можно, — Лекс кивает и задумчиво смотрит на выложенный перед ним пакет, — вот только скажи мне, что тут за кровь? Девчонка что-то сломала и ты зажимал?

Я объясняю, откуда дровишки. Рассказываю про Эндж, про причины, по которым она легла в больницу, как мне досталось это “кровавое наследство”. Лекс пару минут смотрит на меня в упор, а потом начинает ржать. Настолько откровенно, что я сентиментально припоминаю, как один раз все-таки дал этому поганцу в нос. Хороший был день, приятный. Солнечный!

— У меня нет других вариантов, Лекс, — усталость моя кажется уже бесконечной, — она не согласится сделать эту экспертизу по моей просьбе. Поэтому просто скажи, с этим материалом работать можно?

Он ржет еще сильнее, заметив выражение моего лица — с хохотом сползает под стол, от греха подальше.

— Ну что ж, нельзя так нельзя, — разочарование от откровения оказывается неожиданно сильным, я поднимаюсь на ноги и направляюсь на выход.

Да, я выставил себя идиотом, но… Плевать. Когда цепляешься за соломинку, по умолчанию выставляешь себя идиотом. Я отношусь к этому спокойно. Но теперь нужно найти другой способ добыть материал для экспертизы.

— Да сядь ты, — останавливает меня Лекс, — и уймись. Мне что, поржать по-твоему, нельзя?

— Обязательно ржать надо мной в моем присутствии? — отвечаю я едко, но тем не менее — останавливаюсь и возвращаюсь в то кресло, в котором сидел.

— В этом самый смак, — Лекс фыркает и шумно выдыхает, успокаиваясь. Снова смотрит на меня изучающе.

— Можно один вопрос? На хрена оно тебе нужно? Чего ты бегаешь вокруг этой девчонки? Чего тебе неймется? Ведь речь не о твоей невесте, так?

Ответ на этот вопрос дается мне нелегко. В конце концов, это лишнее доказательство того, что ни черта-то я не положительный герой. Положительные герои не напиваются в лоскуты и не тащат в постель женщину, которой и без того уже испортили жизнь. И утром после ночи они её тоже не посылают.

И знать о себе такие вещи мне неприятно, это сверлит меня ежедневно. А тут еще и признавать вслух.

— Да, речь не о моей невесте, — я произношу это на одном дыхании, — и если эта информация хоть как-то просочится за эти стены, Лекс…

— Я — могила, ты же знаешь, — мой приятель категорично встряхивает головой, — да и нет у меня повода наушничать твоей невесте.

— Ну посмотрим, — бросаю на приятеля оценивающий взгляд. В принципе, у него хорошая репутация. Если бы не она — я бы не пришел к нему и в первый раз.