– Нет еще, я в городе первый день, сюда прямо с вокзала, – растерянно протянул Мишка. – Но я найду, ты не сомневайся. А Воробей, он кто? Рецидивист? Маньяк?

– Да нет, там все проще. Воробей – крадун мелкий, но тащит все с завидной регулярностью. Мозги от наркоты ссохлись, да там и мозгов было меньше, чем у гоблина. В общем – постоянный клиент нашей конторы, осталось только как постоянному клиенту скидки ему назначить. Ты сейчас бери ноги в руки и дуй на автобусную остановку, маршрут номер два, доедешь до конечной, там увидишь. Не увидишь – спросишь. Следователь ты или где?

– А машину мне не дадут? – робко поинтересовался Канашенков.

– Может, вам, юноша, и ковер-самолет выделить прикажете? – усмехнулся Витиш. – Беги на автобус и скажи спасибо, что общественный транспорт ментов бесплатно возит.

Окрыленный напутствием Витиша не менее чем д’Артаньян напутствием отца, Мишка помчался на автобусную остановку. Нужный ему автобус пришел довольно быстро. После того как лейтенант забрался в прокаленный солнцем салон, транспорт тронулся с места и не спеша покатил по наезженному маршруту. Казалось даже, что водитель подремывает за рулем, в то время как его автобус находит дорогу сам. Проехав пяток остановок, Канашенков услышал долгожданный хрип мембраны: «Конечная. Дальше не катаемся», и выскочил на улицу. Метрах в тридцати слева от остановки, на вершине небольшого холма скромно притулилось невзрачное одноэтажное здание. Стены домика были покрыты белой, местами осыпавшейся штукатуркой, окна оснащены металлическими решетками.

«Интересно, – подумал Мишка, – для чего здесь нужны решетки? Чтобы покойники не разбежались или чтобы эксперты с санитарами в окна от такого соседства не повыпрыгивали?»

Подойдя поближе к зданию, лейтенант озадаченно почесал в затылке. Каждая из торцевых стен здания имела крыльцо. И над тем, и над другим крыльцами висели одинаковые вывески «Вход», других пояснительных надписей-стрелочек не было. Отсутствовал даже примитивно-каменный рекламный постер с предложением выбрать путь налево-направо-прямо. Канашенков немного подумал и направился ко входу, расположенному справа. Выбранная им дверь оказалась запертой, а на его стук изнутри раздался женский смех и чей-то недовольный голос прокомментировал: «Похоже, опять менты приперлись. Не менты, а прям кайфоломы какие-то!» Мишка смутился и направился к другому входу. Вторая дверь тоже была заперта, но к ее косяку был прикреплен звонок, и он увлеченно надавил на его кнопку. Раз-другой-третий. Тщетно. Звонок не работал. Не желая сдаваться, лейтенант начал долбить по двери кулаками и ногами. Оставаясь незыблемой, она не только устояла под неистовым натиском пришельца, но даже пыталась сопротивляться и отбила нападающему все кулаки.

Наконец-то на пороге возник человек в белом халате, обильно заляпанном бурыми пятнами. Из дверного проема, словно из врат преисподней, пахнуло смертью. Юноша даже не понял, что больше всего напугало его – запах тлена, приглушенного формалином, или выражение лица санитара – человека, который знает, насколько неприглядна смерть, и который ни разу за все время своей работы не обнаружил во время вскрытия такого органа, как «душа». В руках мужик держал пинцет, в котором была зажата сигарета. Глаза человека были мутными и бездонными. Впрочем, следователь почти сразу же отвел взгляд – казалось, что если долго смотреть работнику морга в глаза, он точно назовет день и час твоей смерти.

Хмуро поглядев на Мишку, санитар спросил:

– Чего приперся?