– Понимаете, товарищ полковник, очень уж у вас секретарь любопытный, – попытался оправдаться Мишка, – ему бы в контрразведке работать.

– Абсолютно с вами согласен, молодой человек, – расплылся в широкой улыбке начальника отдела, – Храфнхильд Гримсдоттировна – девушка, хотя еще очень юная, но дотошная и основательная. По правде говоря, я и сам ее иной раз побаиваюсь.

Дальнейший разговор был краток и деловит. Ошарашенный заявлением начальника отдела, Мишка больше вопросов не задавал. Выслушав от руководства пожелание служить не за страх, а за совесть и короткое дружелюбное напутствие, Канашенков направил свои стопы к непосредственному месту службы. На выходе из приемной его вновь остановил грозный рык секретаря, однако в этот раз общение оказалось кратким. Получив предписание для коменданта общежития, лейтенант, сопровождаемый кривым оскалом, означавшим, судя по всему, дружелюбную улыбку, был отпущен восвояси.

На удивление быстро и без всяких дополнительных приключений Канашенков добрался до следственного отдела, располагавшегося в невзрачном двухэтажном домике, стоявшем особняком метрах в двухстах от общего здания отдела. Почти что счастливо улыбаясь окончанию своих бед, он бодро забежал внутрь двухэтажки. Из-за дверей кабинетов слышался монотонный гул голосов, сопровождаемый непрекращающимся пулеметным треском клавиатур. Сквозь размеренную разноголосицу иногда прорывались возмущенные крики и жалобные вопли. Непрестанно крутя головой, Мишка поднялся на второй этаж здания, нашел дверь с лаконичной надписью: «Майор юстиции Шаманский И. В. Начальник», облегченно вздохнул, перекрестился наудачу и решительно шагнул через порог.

За дверями кабинета от его решительности не осталось и следа. Полумрак помещения подсвечивался алым огнем, лившимся из пустых глазниц черепа, вольготно расположившегося на краю письменного стола. Откуда-то из сумрака, затопившего углы кабинета, доносился противный тягучий кошачий мяв и вроде бы даже из-за угла мелькнул облезлый кошачий хвост. За столом восседал седой, коротко стриженный мужчина среднего возраста с невыразительным лицом. Он был облачен в средней потрепанности серый вязаный свитер, на груди которого расплылось бурое пятно. Поверх свитера красовалась короткая черная накидка с алым подкладом. По высокому стоячему вороту плаща неторопливо пробегали искры. С тоскливой обреченностью мужчина поглядывал на трубку телефона, которую он удерживал в руке, расположив ее подальше от уха. По ту сторону трубки явно бушевала буря: доносившиеся до Мишки громы и молнии были почти осязаемы, а смысл всего этого урагана сводился к тому, что И. В. Шаманскому следовало в кратчайшие сроки достать кого-то из-под земли, проверить все явки и обеспечить отлов.

Канашенков забился в ближайший угол, жалея, что не обладает свойствами хамелеона и не может слиться с обоями. Однако его желание вроде бы все же исполнилось, потому как по окончании телефонной бури мужчина аккуратно положил трубку на место, невидящим взглядом обвел кабинет, сложил ладони рупором и заорал:

– Витиш! Где тебя черти носят?! Бегом сюда!

Не прошло и минуты, как в кабинет вихрем влетел еще один незнакомый Мишке субъект, внешне похожий на помесь цапли с ястребом. Это была примечательная личность! Высокий и тощий мужчина был одет в пиджак некогда строго серого, а ныне неопределенно-мутного цвета, болтающийся на нем, словно на вешалке. При всем том внешность мужчины, которая в любом другом случае казалась бы нелепой, ни в коем разе не располагала к юмору, настолько проницательными были глаза вошедшего. Ну а если он неторопливо поворачивался к собеседнику, направляя на него свой длинный и хищный нос, это движение выглядело столь же угрожающе-завораживающим, словно плавное перемещение орудийных стволов главного калибра дредноута.