Как и на мельнице, здесь не было слуг: хозяйством заправляли невидимые помощники-брауни. В обязанности барда теперь входило оставлять им угощение каждый день на подоконнике с северной стороны дома, сплошь увитой буйным плющом, а после уходить не оборачиваясь. Он не знал, кто из Соколов занимался этим прежде, но новичку брауни сперва не обрадовались. Всю первую неделю они кидали Элмерику в спину объедки, гаденько хихикая, но потом вроде привыкли.

Привык и сам Элмерик. К пустым гулким коридорам; к ночному холоду, пронизывающему до костей, как ни растапливай камин; к жаровне с углями под кроватью, к урокам, которые становились сложнее день ото дня. К тому, что наставник всё чаще переходил в объяснениях на эльфийский, и волей-неволей барду приходилось учиться понимать этот язык. К усталости, от которой за обедом даже ложка в руке ходила ходуном, а сил хватало лишь на то, чтобы обменяться с такими же заморенными друзьями парой ничего не значащих фраз. Он привык к магии, которая теперь приятно покалывала ладони, стоило ему только взяться за арфу.

Смотреть истинным зрением получалось уже легче, чем раньше, — не после того, как со спины сойдёт семь потов, а глаза начнут слезиться от напряжения.

В целом Элмерик был даже доволен такой жизнью. Вот только праздника он ждал с нетерпением и, кажется, не дождался. Обидно было почти до слёз…

Уже после того, как началась эта нескончаемая метель, в Соколиное гнездо вернулся мастер Дэррек. Ему-то непогода была нипочём — обернулся себе в дракона и лети себе куда вздумается.

Он успел как раз к ужину — и это было очень кстати. Появление улыбчивого толстяка разрядило угрюмую обстановку: ведь тот, по обыкновению, ел за троих и болтал без умолку.

— Ох, вы бы видели Браннана! — Он насадил на нож солёный огурец. — Сам улыбается, а рожа — ки-и-ислая. И глаза аж молнии мечут — не в прямом смысле, конечно.

— Ты и при Неблагом дворе успел побывать? — В обычно ровном голосе Каллахана мелькнула заинтересованность. — Вроде же у Медб гостил.

— Я-то гостил. — Дэррек с хрустом надкусил огурец и вытер салфеткой с подбородка огуречный сок. — Так и Браннан тоже. У них же вроде как мир теперь. Вот он и приехал, по-соседски. Не знаю, может, с Олнуэн замириться хотел. Но та к нему даже не вышла. Зато я стал свидетелем прекраснейшей перепалки между королём и королевой. О, если бы вы могли слышать этот мёд речей!

— И кто кого? — Шон не удержался от тихого смешка.

Рыцарь Сентября по обыкновению ничего не ел и не пил, чтобы не снимать маску, скрывавшую лицо, но и к обеду, и к ужину являлся исправно.

— А ты бы на кого поставил? — Дэррек подался вперёд, потирая ладони, а Мартин тут же деланно возмутился:

— Эй-эй, полегче! Это я должен был предложить пари.

— Но ты не успел!

Толстяк потянулся было за последним огурцом в миске с соленьями, но Мартин ловко опередил его, а пальцы Дэррека, промахнувшись, лишь взбаламутили рассол.

— Теперь ты тоже не успел. Рассказывай давай, не томи!

Старый дракон поджал губы и сердито глянул из-под седых бровей. Впрочем, все и так знали, что дуться он будет не больше пары мгновений.

— Я бы сказал, у них с Медб счёт равный. Сперва она его там, у Врат отбрила: ну, это мы все видели. А будучи в гостях, Браннан решил отыграться за прошлое и разошёлся так, что я даже удивился. Каллахан, с каких это пор твой братец стал таким злоязыким?

— Да он всегда таким был! — ответил вместо него Шон. — Нашёл, у кого спрашивать. Они же оба хороши!

— Сейчас как разгневаюсь! — Каллахан стукнул пустым кубком об стол.