Сестра Уэнна подняла кустистые брови, словно знала о греховном любопытстве Глэдис.

– Теперь знай: его жена, твоя прабабушка, происходила из особенной семьи.

– Особенной? – переспросила Глэдис. – В каком смысле? – Этот разговор ее тревожил, ей хотелось, чтобы вернулась сестра Элизабет. Хотелось, чтобы не подкрадывался вечер, превращая солнечный свет в огонь заката.

Вместо ответа старая монахиня требовательно спросила:

– Что ты думаешь о Гластонбери?

– Ничего! – воскликнула Глэдис, отказываясь сознаваться, но потом попыталась прикрыть вину болтовней. – Я попала сюда младенцем, так что если меня и брали туда, я этого не помню. Это традиция моей семьи – седьмого ребенка отдают церкви…

– Да-да, я знаю. Благословенный седьмой ребенок из рода гааларл. – Когда Глэдис уставилась на нее, услышав странное слово, монахиня покачала головой: – Ты даже этого не знаешь? Нет времени объяснять. Тебя вызывает…

– Настоятельница? – встревожилась Глэдис. – Почему вы этого не сказали?

– Нет! – Старая женщина ухватила Глэдис за рукав.

– Тогда кто? – Глэдис отпрянула. – Что вы хотите, сестра Уэнна?

– Мира, – горячо сказала старая женщина. – И ты можешь принести его.

– Что?!

Сестра Уэнна отпустила Глэдис и снова тяжело оперлась на посох.

– Послушай меня. Ты происходишь из посвященной ветви рода, корни которого уходят в тысячелетия. Тысячелетия! Задолго до Рождества Христова. На протяжении истории новая поросль привилась к могучему стволу, земные силы и верования приходили и уходили, но древняя энергия жива. Каждая земля имеет свои тайны, но не все хранят знания, и они платят ужасную цену.

Старая монахиня осела, ее спина болезненно выгнулась.

– Сестра Уэнна, не хотите сесть? Снаружи есть скамейка, на солнышке.

Старая женщина не обратила внимания на ее слова.

– Священная энергия течет в женщинах, поэтому когда Иосиф Аримафейский женился на женщине нашего древнего рода, он соединил одну тайну с другой. Умышленно, я в этом уверена. Мы часто теперь называем это Аримафейской линией. Знать, что ты происходишь от святого, – это не грех.

Глэдис с тревогой обдумывала смысл.

– Но утверждать происхождение… как вы это назвали? Гралр?

Возможно, это грубый английский, употребляемый теперь только крестьянами.

– Гааларл, – сердито проворчала сестра Уэнна.

– Гааларл? – с трудом выговорила Глэдис незнакомое слово.

– Это священный сосуд, благословенный изобилием. Силы передаются через весь род, но только седьмой ребенок женщины этого рода может отозваться, когда позовет чаша. Если это мужчина, он будет знать, как защитить чашу и ее деву. Если это женщина, она будет знать, как принести чашу в этот мир. Она будет девой чаши, как ты.

– Я?

– Ты дева чаши, и тебя призывают…

– Куда?! – Глэдис высвободилась из рук старой женщины.

– Куда поведет ворон.

Глэдис округлила глаза, задаваясь вопросом, почему позволила этой старой женщине одурманить себя.

– Сестра Уэнна, позвольте проводить вас в лазарет. У сестры Клэрисы есть успокаивающая микстура…

– Меня успокоит только твой немедленный уход.

– Покинуть Роузуэлл?

– Можно подумать, такая мысль никогда не приходила тебе в голову. Тебя зовут. Не отказывайся!

– Что меня зовет?

– Священная чаша.

– Чепуха.

– Хорошо, холм зовет тебя. Отрицай это, если посмеешь.

Глэдис хотела это сделать, но вместо этого повернулась, словно ее веревками тянуло к окну, из которого открывался вид на вершину холма. Там в заходящем солнце сиял монастырь Святого Михаила.

– Это неудивительно, – сказала она пересохшим ртом. – Это все, что я могу видеть от Гластонбери, где однажды побывал Христос.