– Воистину, великое дело иметь в попутчиках человека, который общается с самим Господом, – серьезно проговорил де Лапалисс, но в глазах его плясали смешинки. – Боюсь лишь, что духовные отцы нашего Ордена и сам Апостолик римский не одобрят подобного пения!

– Что нам до них? Они далеко, а мы здесь.

И рыцарь с монахом обменялись понимающими ухмылками.

Город, к которому устремлял свой бег корабль, был велик. Мощные башни защищали его гавань, а у причалов, которые простирались на многие десятки туазов, теснилось множество торговых и военных кораблей. Видны были флаги со львом Святого Марка [55], с желтым крестом Иерусалимского королевства, знамена Пизы и Генуи, но над всем господствовали плещущиеся на ветру алые полотнища с белым крестом, концы которого были раздвоены.

– Почти весь город принадлежит госпитальерам, – проговорил стоящий рядом с Робером у самого борта брат Анри. – Поэтому его иногда называют Сен-Жан д'Акр.

Но молодому рыцарю было все равно, кто именно владеет домами и крепостями. Перед ним была Святая Земля, по которой ступал сам Святитель! Та, которую сто лет назад ценой огромной кровью отвоевали первые крестоносцы. Место подвигов и легенд. Попасть сюда он стремился сильнее, чем в рай.

"Святой Фока" миновал мыс, свернул налево, и пошел вдоль неровного берега широкой бухты, в глубине которой у самой крепостной стены размещалось здание таможни. Стоило нефу занять место у причала, как на борт поднялись таможенные чиновники.

– Его величество король Иерусалимский получает неплохие доходы с цепи [56] Акры, – проговорил брат Анри. – С каждого корабля по марке серебра [57] по прибытии, и никто не освобожден от этого налога…

Робер с недоумением воззрился на старшего товарища, обнаружившего неожиданные познания в области, в которой обычные рыцари понимали меньше, чем в выращивании овса.

– Клянусь Святым Отремуаном, не смотри на меня так! – усмехнулся де Лапалисс. – Во имя Господа, если ты хочешь стать настоящим тамплиером, то должен быть не только воином, но и купцом!

Королевские чиновники произвели осмотр судна и опись товара на удивление быстро. Ведавший финансами небольшого отряда брат Готье выплатил необходимые пошлины, и началась выгрузка.

Братья-рыцари по шатающимся и скрипящим сходням сошли на берег и принялись ждать, пока не сведут коней. Вслед за ними с борта корабля спустился брат Гаусельм. На голову монах водрузил широкополую шляпу, защищающую от жары. Лютня в кожаном чехле висела на боку.

– Если ты собираешься в Святой Град, то предлагаю тебе и дальше следовать с нами, – сказал ему брат Анри. – Для тебя это будет безопаснее, а для нас – веселее.

– Благодарю за предложение, – ответил трубадур, – но я для начала направлюсь на север, в Триполи. Там говорят на родном моему сердцу лимузенском наречии. Святой Град, как я думаю, никуда не убежит от меня.

– Как знаешь, монах.

– Прощайте, братья-рыцари, – Гаусельм поклонился. – Да благословит вас Господь!

– Прощай.

Вскоре высокая фигура трубадура скрылась в портовой толчее.

Один из оруженосцев был послан в командорство Ордена в Акре, и вскоре вернулся. Вслед за ним прибыли скрипящие колесами телеги, влекомые серыми, точно покрытыми пылью, мулами. Вместе с ними явились многочисленные слуги Дома, которые принялись сгружать привезенное добро с борта "Святого Фоки".

– Что же, нам пора ехать, – проговорил брат Анри, когда по сходням были сведены лошади рыцарей. Один за другим братья забрались в седла и двинулись прочь от пристани.

Робер с удивлением крутил головой. Акра оказалась больше Руана, самого крупного города Нормандии, больше даже Марселя, величайшего порта Франции. Дома были сплошь каменные, из известняковых блоков, искусно скрепленных между собой. Улицы между ними были грязны, повсюду виднелись потеки нечистот, а у стен домов лежали кучи мусора. Среди них шныряли крысы, огромные, точно собаки.