Ничего не оставалось, как подняться на ноги и отряхнуться. Предстояло отсидеть ещё две пары, и можно будет, наконец, вернуться домой и спрятаться в уютном свечении монитора. А может, ну её эту учёбу? Всё равно в этом месяце стипендии не видать, а натыкаться на презрительный взгляд Алека — себе дороже. Унизилась я хорошенько — можно мастер-классы давать!

Кивнув своим мыслям, я побрела к выходу из университета — широкой каменной арке, сразу за которой начиналась городская улица. Уже у самого выхода я неожиданно заметила худощавую фигуру старосты. Тот увлечённо беседовал с деканом, зверем которого оказалась ящерица.

“Вот чёрт! Теперь меня точно выпнут”, — в панике подумала я, пробираясь к выходу.

Я надеялась проскочить незамеченной, но серый зверь старосты повёл носом и уставился в мою сторону. Ящер тоже повернул голову. Его приплюснутая чешуйчатая морда напоминала инопланетное чудище. Из безгубого рта показался раздвоенный красный язык. Взгляд жёлтых глаз буквально пригвоздил меня к месту, будто муху иголкой.

Декан и староста всё ещё беседовали. Сквозь дымку я видела их обращённые друг к другу лица. Но звериные морды следили вовсе не за разговором, а за мной.

Лиса заскулила, как потерянный детёныш. Наверняка эти двое говорили обо мне. От недобрых предчувствий холодом обдало спину. Тяжесть взглядов ощущалась физически, точно мне на плечи давили кулаки в стальных перчатках. В воздухе пахло угрозой. Но вот арка, наконец, была пройдена, и я понеслась к остановке, спряталась за её стеклянными перегородками и только теперь перевела дыхание.

Страх сжимал горло. Как заводное, стучало сердце. Хотела бы я никогда больше не встречаться с Койотом. Но что-то подсказывало — если он захочет, сам найдёт, как бы ни пряталась.

Всё ещё дрожа, я запрыгнула в автобус и без сил повалилась на свободное место. На миг прикрыв веки, я вновь увидела глаза-иглы Ящера и оскал Койота. Кто-то тронул меня за плечо, от неожиданности я подпрыгнула на месте. Лошадиная голова покачивалась сверху, как музейное чучело. Слюнявые губы прошлёпали:

— Как не стыдно? Уступите пожилой женщине место!

Я спрятала лицо в ладонях и заплакала. Это были самые горькие слёзы в моей жизни.

2. Сцена 2. Сон

Темнота обступает плотным кольцом, к ушам едва пробиваются звуки. Кто-то распахивает скрипучую дверь, ведущую на крышу, и тьму, точно дым, вытягивает наружу.

Под звёзды первым выбегает совсем еще мальчишка: со вздёрнутым носом, тёмно-рыжими вихрами и крупной родинкой у глаза. Подросток весь светится, словно в груди у него живёт собственное Солнце. На фоне звёздного неба и одинокой обшарпанной крыши парень кажется бесконечно чуждым. Но вот к нему выходит девушка, берёт за руку, и всё становится на свои места.

Рыжеволосый парнишка подкидывает каменные крошки и, расставив руки, ходит по самому краю пятиэтажки. Ему неведом страх. Смерть и болезни — это про кого-то другого. Может, даже про другой мир. Про другую реальность. Отражая глазами звёзды, девушка влюблённо смотрит на бесстрашного парня. Она ниже ростом и кажется младше. У неё крупные, как мармеладные дольки, губы. Ресницы, тяжёлые от туши, отбрасывают на щёки длинные тени. Она что-то счастливо кричит, показывая миру крупные передние зубы и щербинку между ними.

Время ускоряется. Так всегда бывает, когда эти двое вместе, но в этот раз в воздухе разлилось предчувствие беды. Оно давит хрупкую радость, пока та не превращается в осколки. И вскоре улыбки подростков съедает злоба. Они с ненавистью кричат друг на друга. Ночь дрожит, звёзды падают стеной искр. Кружится мир, а рыжеволосый смельчак шагает по самому краю. Ненависть чёрной тучей обнимает его за плечи. Крыша кренится, и подросток срывается в пустоту.